Торопливо отрезав несколько полосок ткани от туники, Гилас обвязал их вокруг головы и колен, как другие мальчишки. Потом смастерил набедренную повязку и убрал осколок обсидиана в складку на поясе.

Тут Жук сказал, что надо взять еще одну тряпку.

– Спустимся в яму – помочись на нее и обвяжи вокруг носа и рта, а то пыли наглотаешься.

– Спасибо, – кивнул Гилас.

Оказалось, «яма» – это две шахты, прорытые в склоне холма. Одна пошире – есть где вытянуть руку. Сверху перекинуто бревно, к которому привязана веревка. Должно быть, это что-то вроде шкива. Вторая шахта ýже. Перед ней выстроилась очередь из мужчин. Один за другим рабы спускаются на глубину. Многие в зеленоватых шрамах, а кое у кого не хватает пальцев на руках и ногах. Глаза у всех красные, на лицах застыло тупое отчаяние.

– Кто такие? – спросил Гилас у Жука.

– Молотобойцы, – вполголоса ответил египтянин. – От этих лучше держаться подальше.

Пока стояли в очереди, Гилас разглядывал воинов, охранявших шахты. Над головой угрожающе возвышалась крепость Креона. Гилас попытался себя ободрить. Вороны ведь думают, его в живых нет: утонул в Море еще прошлым летом. Но бодрости что-то не прибавилось. Тут Гилас заметил, что рабов вокруг намного больше, чем надсмотрщиков и стражников, и спросил Зана, почему невольники не поднимут бунт.

Зан только глаза закатил.

– В яме девять уровней, понял? Строптивых отправляют на самый нижний.

– И что с того?

Зан не ответил. Бросил щепотку песка через плечо и плюнул три раза.

– Это чтобы ловцов отпугнуть, – прошептал Мышь, сжимая свой амулет. Слюнявый нервно теребил костлявые ключицы и обливался потом. Жук бормотал египетское заклинание.

Гилас спросил Мышь про амулет, и младший мальчик объяснил:

– Подземные полевки умные. Заранее чуют, когда будет обвал, и убегают. У Зана тоже есть амулет – палец молотобойца.

– Заткнись, Мышь! – рявкнул Зан.

Тут стоявший впереди молотобоец обернулся и заметил Гиласа. Да это же мужчина с перебитым носом!

– Ты ликонианец, – понизив голос, произнес он.

У Гиласа сердце ухнуло в пятки.

– Даже не спорь. У тебя выговор тамошний. Говорят, прошлой весной у Воронов в Ликонии были какие-то неприятности. Убивали Чужаков, но одного так и не поймали.

– Мало ли что люди врут, – буркнул Гилас и отвернулся от других пауков: те сверлили его пристальными, любопытными взглядами.

– А на этот раз правду говорят, – прошептал мужчина. – Я из Мессении. Там тоже на Чужаков охотились, но несколько человек улизнули. Не знаешь, с чего вдруг Вороны ополчились на Чужаков?

Мессения… Туда пошла Исси.

– Значит, кто-то спасся? – понизил голос мальчик. – А девочка лет десяти среди них была?

Надсмотрщик прикрикнул на мужчину, чтобы не задерживал очередь. Тот странно посмотрел на Гиласа и скрылся в шахте.

– Кто такие Чужаки? – небрежно спросил Зан.

– Те, кто родился не в деревне, – ответил Гилас.

– Так ты у нас, стало быть, особенный? – фыркнул Зан.

– Я не Чужак, – соврал Гилас.

Остальные подходили к горе мешков из сыромятной кожи и брали себе по одному. Зан кинул мешок Гиласу. Повторяя за старшим мальчиком, Гилас закинул ношу на спину и продел руки в лямки. Потом перебросил через плечо щепотку пыли, поплевал три раза, попросил Повелительницу Зверей защитить и уберечь. Но здесь, в Акии, казалось, что Богиня где-то далеко-далеко. Наверное, не услышала.

Мышь полез первым, за ним Зан, Слюнявый и Жук. Лицо у египтянина почти такое же испуганное, как у Слюнявого.

– Смотри береги голову, – посоветовал Жук Гиласу, – и дыши ртом.

– Почему?

– Сам поймешь.

Гилас с трудом лезет вниз по склизкой веревочной лестнице. Руки и ноги то и дело соскальзывают. В шахте воняет, как от навозной кучи. Так вот зачем Жук велел дышать ртом!

Пятьдесят ступенек… Сто… Гиласу еще лезть и лезть, а он уже сбился со счета.

Вот мальчик очутился в туннеле с таким низким сводом, что не выпрямиться. Кругом темно, от стен эхом отражается его хриплое дыхание. Бревно, подпирающее свод, поскрипывает. Опора совсем хлипкая, а сверху давит Гора. Тут и там на вырубленных в камне карнизах светят и чадят глиняные лампы. Тени подпрыгивают и дергаются. Гилас вспомнил про ловцов. Надо догонять остальных.

Гилас пробирался на ощупь по запутанному лабиринту коридоров. Земля под ногами все круче шла под уклон. От вони слезились глаза. Гилас понюхал ладонь и едва сдержал тошноту. Тут повсюду нечистоты сотен человек, не меньше.

Через стены до Гиласа доносилась приглушенная речь. Вот он узнал голос Зана. Видно, туннель на полпути поворачивает в обратную сторону.

– Помогать ему не надо, – внушал остальным Зан. – В шахте каждый сам за себя.

Чем ниже спускались, тем жарче становилось. Скоро Гилас весь взмок. Издалека донесся стук молотов. Зан сказал, что в шахте девять уровней. Должно быть, вся Гора изрыта такими вот норами. Гилас постарался не думать, как к этому безобразию относится Сотрясатель Земли: бог, топотом ног сокрушающий горы.

Вдруг шум стал оглушительным, невыносимым. Гилас оказался в просторной сумрачной пещере. Из-за клубов пыли нечем дышать, но тут и там в темноте светятся лампы. В стенах вырезано что-то вроде полок, на которых лежат на спине обнаженные мужчины и молотят по прожилкам зеленой руды отбойными молотками и кирками. Мальчики и девочки лет пяти, не старше, бегают между ними, стараясь не попадаться под руку, и складывают куски руды горкой. Гиласа от этой картины замутило. Молотобойцы вырубают из плоти Земли зеленую кровь. Он внутри огромной раны.

Пауки обмотали рты и носы мокрыми тряпками и принялись набивать мешки зеленой рудой. Гилас не отставал. Когда все заполнили рюкзаки до отказа, Зан повел мальчишек в другой туннель. Лямки врезались Гиласу в плечи. Тащить на себе камень – все равно что волочь труп.

После бесконечного подъема наконец очутились в главной шахте. Двое мужчин забрали у Гиласа ношу, перевязали горловину веревкой и подняли груз. Мешок вдруг дернулся, как живой, и через несколько секунд содержимое посыпалось вниз, едва не задев Гиласа.

– Чей мешок? – рявкнул разъяренный носильщик.

И заметил Гиласа.

– Вот балбес! Прохудившийся мешок схватил!

– Смотри, что берешь, – ухмыльнулся Зан.

Гилас стиснул зубы. Зан нарочно подсунул ему плохой мешок. «Понятно, – подумал Гилас. – Этот так просто не успокоится. Надо что-то делать».