А толку никакого.

Единственное, чего Пирре удалось добиться, – сорвать помолвку с македонским вождем, которого мать прочила ей в женихи. К встрече с его посланником Пирра подготовилась основательно. Вывалялась в ослином навозе, подкрасила шрам на щеке хной, а как притворялась безумной – одна дикая улыбка чего стоила! В наказание мать всю зиму запрещала топить в покоях Пирры. Но это пустяки: гораздо хуже то, что из-за нее Усерреф получил двадцать плетей.

– Неужели так трудно смириться со своей судьбой? – вскричал Усерреф. – Довольствоваться тем, что имеешь?

Пирра огляделась по сторонам – и, как всегда, грудь сжалась так, что стало нечем дышать. Потолочные балки из кедра давят тяжким грузом, стены без окон напирают со всех сторон. От пола из зеленого камня веет могильным холодом, а массивные колонны, обрамляющие дверь, напоминают суровых тюремщиков.

– Здесь нет ничего настоящего, – пробормотала Пирра.

Усерреф в отчаянии всплеснул руками:

– Ну и как тебя понимать?

– У меня в волосах золотая лилия, но это ведь не живой цветок. Осьминог на кувшине вылеплен из глины. Дельфины на стене нарисованные. Художник понятия не имеет, как они выглядят. Носы совсем не похожи. Не дельфины, а утки! Наверное, ни разу живого дельфина не встречал. И не…

Пирра осеклась и продолжила про себя – ни разу не гладил дельфиний бок, не держался за плавник и не летел по Морю, пока Гилас ждет на мелководье…

Стоило подумать о Гиласе, и стало еще тяжелее. Прошлым летом Пирра на несколько дней сбежала. Тогда и познакомилась с Гиласом. Не сказать чтобы Гилас и Пирра хорошо ладили – ссорились, конечно, частенько. Но Гилас все равно ее друг. Пирра и голодала, и страху натерпелась, зато наслаждалась свободой.

– Опять своего дикаря вспоминаешь? – укоризненно покачал головой Усерреф.

– У него имя есть, – проворчала Пирра.

– Угораздило связаться с козопасом!

Усеррефа передернуло. Как и все египтяне, он считает коз нечистыми.

– А львиный коготь, который я тебе принес? Признайся – для него хранишь?

– Гилас подарил мне соколиное перо. Будет честно, если взамен я отдам ему коготь.

– Ты с этим парнем больше не встретишься.

– Откуда ты знаешь?

– Между прочим, коготь я добыл для тебя, чтобы с тобой ничего не случилось!

– А может, я хочу, чтобы со мной что-нибудь случилось! – не выдержала Пирра.

– Ладно! В следующий раз с крыши свалишься – ловить не стану! Ломай ноги, мне плевать!

Пирра отвернулась к стене и прижала к груди подушку.

Повисло напряженное молчание.

Усерреф уселся на пол возле курильницы для благовоний, скрестил ноги, натянул юбку на колени. Нахмурившись, расправил складки на ткани. Проверил, ровно ли висит амулет в форме всевидящего ока, провел ладонью по гладковыбритой коричневой голове. Пальцы Усеррефа подрагивают. Он всегда переживает, если вдруг не сдержится и выйдет из себя. Говорит, злоба нарушает маат – священный миропорядок, установленный египетскими звероголовыми божествами.

Пирра сунула руку под подушку и нащупала деревянную фигурку кошки. Усерреф вырезал, когда Пирре было восемь лет. Кошка желтая с черными пятнышками. Усерреф сказал, называется «леопард». На животе у игрушки приделан ремешок. Потянешь – леопард открывает и закрывает пасть. Пирра давно выросла из игрушек, но к этой у нее особое отношение. Три лета назад мать приказала убрать из покоев дочери все игрушки, но Пирра спрятала леопарда в углублении в полу под сундуком для одежды.

– Покорись матери. Такая уж твоя судьба, – тихо произнес Усерреф. – Самой же проще будет.

– Покориться? Как ты? Помнишь, ты сказал, что вдали от Египта живешь только наполовину?

Усерреф вздохнул:

– Лучше жить наполовину, чем не жить вовсе. Сама понимаешь – во второй раз мать тебя не простит.

Красивое лицо Усеррефа сурово. Пальцы поглаживают курильницу. По опочивальне Пирры распространяется аромат особой смеси: ириса, смолы терпентинного дерева и змеиной кожи. Усерреф говорит, эти запахи помогают сбросить груз печалей: так же змея сбрасывает старую кожу.

На глаза навернулись слезы. Усерреф для Пирры не просто раб, а старший брат. И все же они такие разные, что никогда до конца не поймут друг друга. Он так сильно скучает по Египту, что в знак скорби каждое утро бреет голову. Главный страх Усеррефа – умереть на чужбине, потому что тогда он не встретится с родителями и братом в загробном мире. Но несмотря на все это, Усерреф ни разу не пытался сбежать. Судьба Усеррефа – жить в рабстве на Кефтиу. Так пожелали его боги, а идти против их воли нельзя.

Скоро запах благовоний заполнил всю комнату. У Пирры даже голова закружилась.

Усерреф встретился с ней взглядом и улыбнулся.

– В Арзаву поплывем вместе, – ободряюще произнес он. – Я буду рядом. Всегда о тебе заботился и сейчас не брошу.

Усерреф сжал в кулаке амулет – всевидящее око. Значит, он не просто обещает, а клянется.

– Знаю, – кивнула Пирра.

Не могла же она сказать, что тоже дала клятву: ноги ее не будет в Арзаве. Пирра сделает все, что в ее силах, решится на любой отчаянный шаг, но найдет способ сбежать.

Пирра проснулась рано – еще не рассвело. Тускло светящаяся лампа чадит у кровати, распространяя аромат жасмина. По чердаку бегают мыши. Вдалеке постукивают грузила ткацких станков.

Свернувшись калачиком, Пирра зажала в кулаке мешочек из кожи ящерицы. Внутри соколиное перо и львиный коготь. Узнать бы, как поживает Гилас. Друг сейчас далеко – на севере, за Морем. Наверное, отыскал сестренку. А если нет… что ж, зато он свободен.

– Госпожа…

Служанка по имени Силея отодвинула дверную занавеску и заглянула в покои.

– Я сплю, – пробормотала Пирра. – Уйди.

– И не подумаю!

Силея бесцеремонно ворвалась в комнату со стопкой одежды в руках.

– Вставай, госпожа! Нужно привести тебя в порядок. На пиру ты должна выглядеть безупречно!

Пирра устремила на старшую рабыню взгляд, исполненный неприязни. Силея повинуется только Верховной жрице и не брезгует шпионить для своей хозяйки. Еще одна девушка принесла на подносе завтрак: пирожки с грецкими орехами и ячменный отвар. Рядом лежит шарик ладана. Его жуют после еды, чтобы почистить зубы. Третья девушка расчесала темные волосы Пирры и уложила кольцами. Силея тем временем одевала Пирру, причем делала это без всякой осторожности, почти грубо. Сорочка из тонкой красновато-желтой шерсти, синяя верхняя юбка с разрезом, расшитая узором из летучих рыб, узкий алый кафтан, пояс из позолоченной кожи ягненка, украшенный бахромой. На ступнях со вчерашнего дня сохранились узоры из хны. Силея только подкрасила точки на ладонях и лбу – Пирра вечно их стирает.