Длинные каштановые волосы действительно мешали во время прыжков и тренировок. Но она не обстригла их, а стала завязывать в тугой узел на затылке, что не придало ее облику ни капли грубости.

Родители долго не могли смириться с ее опасным увлечением. Однако она сумела доказать им, что небо — ее стихия и что ей удастся достичь в парашютном спорте выдающихся успехов. Так оно и получилось. В возрасте девятнадцати лет Кристин Рэнфилд прославила свой клуб, победив в международных соревнованиях, а по окончании университета приняла предложение стать инструктором…

Сегодняшний вечер обещал закончиться для нее большой радостью: к ней после восьмимесячного отсутствия должна была пожаловать сестра.

К этому событию Кристин готовилась со вчерашнего дня. Тщательно убралась в пустовавшей комнате Марты, купила фруктов, ореховой нуги, чтобы приготовить блинчики, две дюжины свечей для их любимого серебряного канделябра, а сегодня днем, перед уходом на работу, — живых цветов в ближайшем цветочном магазине.

К девяти все было готово. На столе в уютной гостиной лежала скатерть с вышитыми гладью краями, стояли два прибора, горели свечи и благоухали цветы в высокой керамической вазе.

Кристин обвела комнату довольным взглядом и только сейчас поймала себя на том, что целый вечер улыбается. К ее щекам прилила краска смущения.

Она пожала плечами, будто уличенная в чем-нибудь непристойном, и произнесла вслух громко и отчетливо:

— А что в этом зазорного? Я счастлива, потому что с минуты на минуту увижу любимую сестру, вот и улыбаюсь.

Нет, тихо, но уверенно возразил ей внутренний голос. Ты счастлива не только поэтому.

Кристин энергично покачала головой, будто пытаясь заглушить свое второе «я», тяжело вздохнула, забралась с ногами на диван и закрыла глаза.

Ей вспомнилось сегодняшнее занятие с новой группой и парень по имени Тим Хеннеси. Он сразу ей понравился. Высокий, с довольно широкими, горделиво расправленными плечами, с темными, аккуратно подстриженными волосами и с голубыми глазами. Он сочетал в себе те почти несовместимые в людях наших дней качества, которые Кристин особенно ценила в людях.

Дерзость, независимость — и воспитанность, умение себя держать в руках; аккуратность — и легкую небрежность; современность — и старомодную интеллигентность. Кристин почему-то была уверена, что, несмотря на откровенное желание задеть ее сегодня, поддразнить, этот парень никогда в разговоре не перекинул бы ногу через подлокотник кресла, не начал бы разминать шейные позвонки, как это делали многие из ее знакомых, даже высокообразованные, мнящие себя культурными.

По решительному, открытому, умному взгляду Тима Кристин сразу благодаря приобретенным в университете знаниям определила, что перед ней человек высокоинтеллектуальный, смелый и сильный духом.

Ей вдруг вспомнились его колкости, и с губ опять слетел тяжелый вздох.

— Я явно ему не понравилась, — пробормотала она, открывая глаза и задумчиво глядя на язычки пламени свечей. — Наверное, не внушила доверия. Ну уж на что способна в своем деле, я в два счета ему продемонстрирую. А в остальном… Как говорится, насильно мил не будешь…

Кристи посмотрела на часы в массивном корпусе из красного дерева, стоящие на невысокой горке. Было десять минут десятого.

Марта никогда не сообщала, каким именно рейсом прилетит, а к родителям вообще являлась на следующий после приезда день, причем всегда без предупреждения, так сказать, сюрпризом.

Сегодня она не заставила себя долго ждать. В двадцать минут десятого открыла дверь своим ключом и громко крикнула: «Я приехала!». Через четверть часа они сели за стол в гостиной.

— Как здорово дома! Свечи, цветы, блинчики с нугой! — восторгалась Марта, рассматривая все вокруг. — Кристи, ты чудо!

В последующий час она с аппетитом уплетала приготовленное сестрой угощение и рассказывала о своей последней с блеском прошедшей месяц назад в Париже выставке.

— Ну а у тебя как дела? Все прыгаешь и мучаешься со своими обормотами? — спросила Марта, поведав, с какой неохотой рассталась на прошлой неделе с одной из своих любимых картин.

— Да все прыгаю. — Кристин с улыбкой кивнула. — Летом поеду в Испанию на соревнования. А с обормотами… Сегодня провела первое занятие с новой группой.

— Что за ребята? — с живым интересом полюбопытствовала Марта.

— Половина — подростки, как обычно. Но есть и постарше. Три девчонки.

— Говоришь, есть и постарше… — Марта улыбнулась и шаловливо повела бровью. — Может, подберешь для меня какого-нибудь симпатичного парня?

— Что? — Кристин рассмеялась. — По-моему, когда ты приезжала в прошлый раз, то клялась, что навеки влюбилась в какого-то репортера из Дании.

— В репортера из Дании… — Марта озадаченно нахмурилась. — А-а, в Мэтта! Но ведь с тех пор прошло бог знает сколько времени! После расставания с Мэттом я уже успела полюбить и разлюбить Мартина, потом Клода.

Кристин опять засмеялась.

— Ты неисправима, сестричка! Непостоянна до невозможности!

— Такая уж у меня натура. — Марта развела руками, показывая, что ничего не в состоянии с собой поделать. — А у тебя как дела с Роландом?

Кристин скорчила гримасу.

— Два месяца назад я сказала ему, что он окончательно меня достал.

— Ого! — Брови Марты поползли вверх. — А я думала, вы вот-вот пригласите меня на свадьбу, все-таки встречались целый год…

Кристин надула щеки и с шумом выпустила воздух.

— Представляю, что бы со мной случилось, если бы я вышла за Роланда замуж. В клубе я бы уже не работала, да и вообще нигде не работала. Сидела бы взаперти, не смела бы никому на глаза показываться.

— Это еще почему? — спросила Марта удивленно.

— Роланд замучил меня своей ревностью. Каждый день твердил, что я нарочно стала инструктором, чтобы Днями напролет красоваться перед мужчинами.

Марта усмехнулась.

— Короче говоря, он так мне надоел своими подозрениями и упреками, что в один прекрасный момент я послала его подальше… и ничуть об этом не жалею, — добавила Кристин с чувством. Воспоминания о ревнивце женихе, в течение нескольких месяцев отравлявшем ей существование, омрачили ее приподнятое расположение духа.

— И правильно, — одобрила ее поступок Марта. — С кем ты встречаешься теперь?

— Ни с кем, — просто ответила Кристин.

— Ни с кем? — Марта округлила темно-карие глаза. — У тебя что, даже на примете никого нет?

— Не-а. — Кристин ни с того ни с сего опять вдруг подумала о Тиме Хеннеси, и при мысли, что надеяться ей не на что, ее настроение окончательно испортилось. Она махнула рукой, стараясь казаться безразличной. — А ну их всех! Одной даже лучше. Никто ничего от меня не требует, никто не мешает распоряжаться личным временем так, как мне хочется.