Под его пристальным, оценивающим взглядом Эмма чувствовала себя крайне неуютно.

— Зато ты выглядишь точно так же, Винченцо.

— Да? — Он наблюдал за ней как кот за мышью, прежде чем схватить. — Скажи мне, когда мы в последний раз виделись, cara[2]?

Эмма была уверена, что он точно знает, когда именно, но инстинкт и опыт велели ей подыграть. Не зли и не раздражай его. Оставайся вежливой, беспристрастной и непривлекательной, и, даст Бог, он будет рад избавиться от тебя.

— Восемнадцать месяцев. Время... летит, да?

— Да уж. Присаживайся, — мягко отозвался он и указал на один из кожаных диванов, которые стояли в другом конце большого кабинета.

Эмма опустилась на мягкий, удобный диван и с беспокойством наблюдала, как Винченцо садится с ней рядом. Его присутствие нервировало ее, но она не могла попросить его пересесть, таким образом признавшись, что его близость действует на нее. И разве это не одна из причин ее прихода сюда — продемонстрировать ему и себе, что то немногое, что было между ними, теперь мертво?

Заказать что-нибудь поесть? — спросил он.

Я не голодна.

Он тоже не хотел есть, хотя позавтракал только кофе с бутербродом. Винченцо подумал, какой бледной выглядит ее кожа — такой прозрачной, что видны голубые жилки на виске.

Что ж, тогда перейдем к делу, Эмма. И поскольку именно ты пожелала этой встречи, то должна честно сказать мне, чего хочешь.

Я уже говорила по телефону. Я хочу получить развод.

Винченцо отметил, что она сжимает и разжимает руки, словно нервничает. Но с чего бы ей нервничать? Из-за того, что снова видит его? Все еще желает? Или тут что-то другое?

— По какой причине?

Эмма рассеянно пригладила рукой волосы и повернулась к нему с мольбой в глазах.

Разве то, что мы уже столько времени живем раздельно, - недостаточная причина?

Не вполне. Обычно, — мягко заметил Винченцо, — существует веская причина, по которой женщина желает нарушить status quo[3], ибо женщины известны своим сентиментальным отношением к браку. Даже если это неудачный брак, как в нашем случае.

Эмма вздрогнула. Одно дело знать, и совсем другое - слышать, как Винченцо говорит это столь хладнокровно. И, разумеется, он понял, что она требует развода не просто так.

— Я думала, ты будешь рад получить обратно свою свободу.

— Свободу для чего, сага? — протянул он. Скажи это, велела она себе. Скажи, дажеесли сердце сжимается от боли. Брось вызов своим демонам, и они больше не потревожат тебя.

— Свободу встречаться с другими женщинами, быть может.

Удивление вспыхнуло в его черных глазах.

— Думаешь, мне для этого требуется официальное расторжение нашего брака? Думаешь, я жил как монах с тех пор, как ты ушла от меня?

Образы, промелькнувшие перед ее мысленным взором, резали острее ножа.

Ты спал с другими женщинами? — с болью спросила она.

А ты как думаешь? — усмехнулся он. — Хотя ты льстишь мне, предполагая множество...

И ты льстишь себе своей ложной скромностью, Винченцо, — сказала Эмма. — Ведь мы оба знаем, что любая прибежит к тебе, стоит тебе лишь щелкнуть пальцами.

— Как это было с тобой, хочешь сказать? Эмма закусила губу. Не разрушай мои воспоминания, молча взмолилась она.

Не преувеличивай. Ты ухаживал за мной, — тихо запротестовала она. — Ты же знаешь.

Напротив, это ты играла в игру, — возразил он. — Ты оказалась гораздо умнее, чем я думал, Эмма. Ты так ловко разыгрывала невинность...

Потому что я была невинна!

— И это, разумеется, было твоей козырной картой, — пробормотал Винченцо. Он откинулся на спинку дивана, надменно скользнув взглядом по ее бедрам, обтянутым дешевым платьем. — Ты дорого продала свою девственность, не так ли? Увидела меня, захотела заполучить и дразнила так соблазнительно, что я не смог устоять. Ты видела во мне мужчину, у которого есть все, сицилийца, который ценит чистоту превыше всего и поймается на эту удочку!

— Я... не...

— Тогда почему же ты не сказала мне, что девственница? — огрызнулся он. — Я бы никогда не притронулся к тебе, если б знал!

Эмма хотела сказать, что была слишком увлечена им, слишком влюблена, что все случилось слишком стремительно. Она не считала себя подходящей парой для Винченцо и даже помыслить не могла, что их любовная связь выльется в брак. Разве он не твердил ей горячо и настойчиво, что однажды женится на своей землячке, которая будет прививать их детям те же ценности, с которыми рос и он?

И все же в глубине души Эмма сознавала: он бы убежал без оглядки, если б знал, что она девственница. Конечно, к тому времени она уже была так сильно влюблена и охвачена желанием, что не могла рисковать, сказав ему.

— Я хотела, чтобы ты стал моим первым мужчиной, — искренне сказала Эмма. Она твердо знала, что никто другой, с кем она может встретиться, не сравнится с Винченцо.

Губы Винченцо презрительно скривились.

Ты хотела богатого мужа, — пренебрежительно заявил он. — Ты была одна, без специальности, без денег и без жилья и увидела во мне прекрасный способ вырваться из бедности.

Это неправда! — возразила уязвленная Эмма.

— Разве? — вызывающе бросил он. Ее щеки ярко вспыхнули.

Я вышла бы за тебя, даже если б у тебя ничего не было.

Но, к счастью для тебя, до этого дело не дошло, не так ли, cara? — саркастически парировал он. — Потому что ты уже знала, кто я и что.

Эмма дернулась, будто он ее ударил, и в каком-то смысле его слова были больнее ударов. По крайней мере, теперь ты знаешь, что он о тебе думает. Но будь она проклята, если позволит себе сломаться перед ним! Она возьмет то, за чем пришла, и уйдет отсюда с высоко поднятой головой.

— Ну, что ж, в свете того, что ты только что сказал, никто из нас не сомневается, что развод — единственное разумное решение, — спокойно проговорила она.

Винченцо замер, почувствовав, как что-то гложет его изнутри. Ему не нравилось, когда она включала логику. Это снова делало ее неприступной, а он привык, чтобы все женщины вокруг были страстными. Действительно ли он настолько безразличен Эмме, что она хочет поскорее покончить с их браком, или это игра? Интересно, он все еще волнует ее или уже нет?

Без предупреждения он склонился над ней и почти небрежно коснулся ее губ своими. И торжествующе улыбнулся, когда ощутил, как она непроизвольно затрепетала от этого незначительного прикосновения.

Эмма застыла, хотя и чувствовала, что к коже прилило тепло, а сердце заколотилось как безумное.