Саша всегда хорошо учился, особенно по физике и математике. Поэтому после седьмого класса перешел в физико-математическую школу. Лучшую в Москве. Там у него появилось два приятеля, тоже Александры. Чтобы не путать, мальчишек называли Саша, Саня и Шура…

— Вова, — нетерпеливо дернула деда за воротник пижамы Таня, — почему ты замолчал? Рассказывай дальше. Я хорошо знаю папиных друзей — это дядя Саня, муж тети Нади и папа Олега, и дядя Шура. У него сын Семен.

Неужели ей это интересно? Странно… Владимир Александрович собирался продолжить свой невыразительный вялый рассказ, хотя очень не хотелось вспоминать и говорить о сыне, но вошла Варвара.

— Володя, — строго сказала она, — что это ты разговорился? Давно пора спать!

— Варенька, еще немного! — Владимир Александрович виновато поправил сползающие с большого толстого носа очки. — Мы решили поговорить о Саше…

— О Саше? Еще не легче!.. Наша семейная реликвия и звезда российского бизнеса с ненормально высоким рейтингом! Почти как у президента! Харизматическая личность, выражаясь по-современному! О нем наговоритесь утром. Таня, давай спать, ты же видишь — все в порядке, все спокойно! И мы рядом, за стенкой. И Черномырдин тут как тут, всегда на подхвате!

— А там вокруг машины еще ходил незнакомый дядька, — неожиданно заявила Танюшка. — Вова, жалко, что ты его не видел…

Опять внучка вспомнила об этом… Им никак не удается ее переубедить… Владимир Александрович беспомощно взглянул на жену.

— Не ходил там никакой дядька! — сурово отчеканила та. — Тебе показалось!

— Нет, я хорошо его помню! — Таня спрыгнула с колен деда.

Мирный желтый цвет ночника ласково выкрасил девочку солнечной краской. Черномырдин мяукнул и нагло выгнулся, очевидно желая подтвердить свою поразительную гибкость в любых делах и переговорах. Он вообще вел себя как любой мало-мальски значимый политик — всех осуждал, к мнению других не прислушивался, чужих позиций не учитывал и маниакально гнул свою линию, считая ее единственно правильной. Действовал как опытный дипломат, прошедший суровую бурсу российских посольств в африканских странах. Классика дипломатии.

Владимир Александрович относился к Черномырдину настороженно — чересчур хитер хвостатый! Но Варя животину обожала и кормила свежей рыбой.

— У-у, моя любимая морда! — часто бормотала она, задирая подбородок здорового, откормленного котяры двумя пальцами и целуя в нос.

Сейчас, очевидно, баловень ожидал порции ласки, но не дождался. Не до него.

Таня показала рукой в темное окно:

— Он присел возле машины, когда я к ней подошла. Его было видно только мне. Его загораживал от всех «мерс». И этот дядька мне улыбнулся…

Улыбнулся?! Сволочь!! Хорошо, что погиб… Хотя о мертвых не принято говорить и думать плохо… Грех…

Владимир Александрович встал.

— Танюша, бабушка права. Давай спать. А утром я тебе дорасскажу о папе и его друзьях.

— Ну ладно, — внезапно согласилась Таня.

Ночь уже потихоньку укачивала ее, словно насыпая в глаза песок, от которого веки упорно закрывались сами собой.

— Я утром тебе напомню…

Владимир Александрович уложил Таню, погасил свет и осторожно вышел вслед за женой. В спальне Варвара Николаевна строго отчитала мужа:

— Ты слишком мягок с ней!.. Конечно, она перенесла шок, но все-таки нельзя ее сейчас избаловать до беспредельности.

— Варенька, ну о каком баловстве речь? От Тани почти отказались родители.

Жена вздохнула:

— Зато Александр не знает нужды в деньгах. Сорит ими направо и налево. Вот эта наша квартира… Спасибо, конечно… Даже не представляю, сколько он за нее заплатил.

— Это легко узнать у нашего управляющего, — пробормотал Владимир Александрович, засыпая. — Прямо завтра… Если тебе так интересно…

Ей приснился странный сон.

Маленький Саша стоял на дорожке дачи, доставшейся Гребениченко от Володиного отца-профессора, в подмосковном знаменитом поселке ученых и артистов Николина Гора, и смеялся. Так заразительно и громко, как не хохотал никогда в жизни. В траве неподалеку возилась совсем маленькая Надюшка…

Варвара Николаевна удивлялась мужу. И злилась на него, неловко пытаясь скрыть свое настроение. Он всегда жалел сына и был к нему чересчур ласков и снисходителен. Варвара Николаевна утверждала, что именно муж испортил Александра. Мальчикам нужно более жесткое, именно мужское воспитание. Володя от нее шутливо отмахивался.

Он нежно любил и Надюшу. Не муж и отец, а пушистая забавная зверушка, которой так легко и весело управлять. И которую так просто смять. Именно поэтому многие дети так обожают мягкие игрушки…

Пытаясь компенсировать Володины перегибы и перекосы в воспитании детей, Варя оставалась всегда холодноватой к Александру. Это давалось ей легко. Проще, чем она надеялась и предполагала. Варвара не признавалась себе в этом. Обманывала себя и верила, что так надо. А вот с дочерью приходилось куда сложнее. Рядом с Надей Варвара Николаевна не могла выглядеть сдержанной и бесстрастной, как ни пыталась. Ее тянуло к этой незаметной, замкнутой девочке. Хотя Надя никогда не напрашивалась ни на особые привилегии, ни на лишние поцелуи.

Варвара Николаевна очень боялась, что все когда-нибудь увидят и поймут, как по-разному и, наверное, несправедливо она относится к детям. И муж заметит это прежде всего… Но кажется, он ничего не углядел. Так она думала несколько лет. А потом увидела правду… Володя в свою очередь, пробуя искупить и компенсировать хоть как-то равнодушие и жесткость жены, стал отдавать Саше все свое свободное время.

Круг замкнулся.

И в семье еще больше все пошло наперекосяк. Несмотря на то что все честно и старательно делали вид счастливых и вполне довольных жизнью людей. Кажется, по-настоящему счастливой чувствовала себя одна Надя.

Сейчас, во сне, сын стоял на дорожке и хохотал. А потом вдруг закричал:

— Это Шурка! Шурка Умберг! Он виноват во всем, мама! Ты меня слышишь? Это Шурка Умберг!

— Слышу, сынок, — прошептала Варвара Николаевна необычно ласково и проснулась.

Рядом тотчас зашевелился муж. Удивительная чуткость и обостренная интуиция, как у женщины… Ему и нужно было ею родиться. Ошибка природы…

Нашарил на тумбочке очки.

— Варя, что случилось? Опять Танюша?

— Ничего, Володя, спи. — Варвара Николаевна натянула на его плечи плед. — Все случилось очень давно… С тех пор вряд ли многое могло измениться…

Муж посмотрел недоверчиво-испытующе, недовольно покачал головой и вновь задремал. Варвара Николаевна не спала до утра…

…Ее фамилия была Паульсен.

— Шведка? — спросил Володя у друга-однокурсника.