Дамы непринужденно вернулись за стол. Я смотрела, как они уплетают десерты, улыбаются Вадиму и поднимают бокалы. Лицемерие, везде сплошное лицемерие. Я вжалась в стенку, холодея от ужаса. Неужели эта мымра, которая мне не понравилась с первого взгляда, способна создать нашей семье неприятности? Зачем? Мы ведь даже не знакомы. Откуда ей известно мое прошлое? Почему она так ненавидит Вадима? Они были знакомы? Неужели она и есть тот самый злой демон, от которого исходят наши неприятности? Возможно, ей известна тайна смертей на новом строительном объекте?

Телефон в сумочке пищал и вибрировал. Вадим звал за стол. Свечи догорали, пахло жареным мясом и базиликом. Я расправила плечи, нацепила дежурную улыбку и вернулась к столу.

«Баба Яга» с кублом на голове тоже притворно улыбалась. «Ей бы ступу и метлу в руки», — подумала я.

— За наших семилеток, — мадам Крюкова подняла бокал.

Это был тот самый ядовитый голос, который шептал гадости в туалете.

Вадим опрокинул стопку и наколол вилкой сразу три рулета из крабов, запеченных в кляре. Пить не хотелось. Есть тоже. Мозг проворачивал какие-то комбинации, пытаясь выстроить четкие предложения из обрывков услышанных фраз. Схватить ее за руку и заставить во всем признаться? Начнет отнекиваться. Где доказательства?

— До дна! — требовала «Баба Яга».

Не глядя, я потянулась к бокалу. Глазами сверлила ей лоб, словно надеялась каким-то образом вскрыть черепную коробку и выпустить черные мысли на всеобщее обозрение. Я машинально сделала большой глоток. Горло обожгло вкусом виски. Тьфу ты, перепутала бокалы!

— Где шампанское?

Вадим исполнил мою просьбу. Он улыбался как ребенок, наслаждаясь вкусными блюдами, дорогими напитками и приятным вечером. Мои мысли блуждали далеко. Хотелось вернуться домой и подумать. Спокойно, в тишине, без громкой музыки и шумных людей. Вадим раскраснелся как помидор. Развязал галстук и раскинулся на стуле. Я посмотрела на Ковригина и улыбнулась. Пусть он ничего не знает. Я все решу сама. Я сильная, смелая и могу решать серьезные вопросы. Я всегда добиваюсь поставленной цели. И я верну в нашу семью безоблачное счастье, чего бы мне это ни стоило. Превращусь в детектива, раскопаю истину и сорву покров тайны с «Тезаруса». Пусть даже для этого мне придется завести секреты от любимого мужа и нарушить свои принципы.

Когда вернулись домой, ветер выл под окнами, как одинокий волк на ночное небо. Звезд не было, луны тоже. Такая плотная черная ночь. Муж рухнул на кровать прямо в одежде. Буквально через минуту спальня огласилась могучим храпом. Я задернула шторы, приглушила свет, заставила себя выбросить тревожные мысли из головы. Живот пытался справиться с недавно съеденным поросенком, издавая булькающие звуки. Я приняла адсорбирующие пилюли, разделась и прошагала в ванную. Немного подташнивало и качало. Еще бы! Вы когда-нибудь пробовали мешать виски с шампанским? Уснула с трудом.

Рассвет облегчения не принес. Желудок разрывало на части. Я проклинала мишленовский ресторан, молочного поросенка под мандариновым соусом, филе ягненка, клюквенный соус и все те кулинарные изыски, которые вчера умудрилась в себя впихнуть. Зачем так над собой издеваться? Хотелось все попробовать, вот теперь расплачиваюсь. Тошнота сопровождала меня все утро. Голова гудела, как церковный колокол. Решила умыться ледяной водой — вдруг полегчает. Зашла в ванную комнату, включила полную иллюминацию и обомлела. Широко распахнутыми глазами на меня из зеркала смотрела старуха…

Этой даме было лет сто, не меньше. Пошевелив одеревеневшей шеей вправо-влево, увидела, как старческое изображение повторяет мои действия. Неужели это действительно я???

— Нет! — я крикнула громко, словно чтобы отражение испугалось. Испугалось и исчезло.

Что там еще надо сделать? Ущипнуть себя за кончик носа? Перекреститься? Крепко зажмуриться и переждать? Ноги подкосились, и чтобы не упасть, я присела на краешек ванны. Руки дрожали. Что это? Что происходит? Как я могла уснуть молодой и красивой, а проснуться старой и ужасной? Что это за шутки Вселенной? Какая-то адская машина времени…

Приступ тошноты пригвоздил к унитазу. Последний раз так плохо я чувствовала себя после студенческой вечеринки, но там были совершенно другие напитки. И еда не из ресторана. Неужели можно так отравиться мишленовской кухней и двадцатилетним виски? А как себя чувствуют другие гости? Вадим?

Прищурившись, я посматривала в зеркало, как опытный снайпер в прицел. Ничего не изменилось. Старуха тоже щурилась и сверлила меня взглядом. Господи, что же это происходит? Я схватила расческу и стала яростно чесать волосы. Это не я! Это не я! Волосы не держались на голове, оставались на расческе. Пряди выпадали кусками, сыпались на плечи, на пол и укрывали лицо. Осторожно, чтобы сохранить остатки шевелюры, собрала волосы в пучок. От злости швырнула на пол расческу. Она упала на рыжие локоны. Прикоснуться к выпавшему природному богатству не смогла. Приготовилась вновь посмотреть на свое отражение, зажмурила глаза и подняла лицо к зеркалу.

— А-а-а! — заорала я во весь голос.

— А-а-а! — вопило лицо в зеркале.

На пол полетели флакончики.

— А-а-а!

Я не могла остановиться. Я не могла в это поверить! Это было кошмаром, жутким сном, страшной шуткой.

Сгребая пузырьки, я швыряла их на пол и орала. Крышки соскакивали с баночек, крем выплескивался, коробочки трескались, а флакончики разбивались. Звон и вид разбитой косметики немного остудил. Я решила вновь поднять голову к зеркалу. Глаза тут же наполнились слезами. Щеки, лоб, нос и подбородок были покрыты мелкими чешуйками. А лицо напоминало распустившуюся шишку. На кастинге в фильм ужасов я была бы вне конкурса.

Надо срочно ехать в больницу.

— Вадим! — заорала я.

Рывком распахнула дверь, выскочила из ванной, забежала в спальню и принялась трясти мужа за плечи.

— Вадим, очнись! Ты меня слышишь?

От такой тряски любой человек проснулся бы, но Вадим не подавал признаков жизни. Это откровенно пугало.

— Вадим, Вадим! Открой глаза!

Тело зашевелилось и забурчало. Глаза недовольно заморгали, прячась от яркого света.

— Ну что слу… А-а-а! А-а-а!

В одну секунду господин Ковригин отлетел к изголовью кровати и закрыл лицо руками. И продолжал орать так, как недавно горланила я.

— Слава Богу, живой.

— Кто ты? Что тебе надо? Денег в доме нет!

— Вадим, это я, Анастасия.

— Ты… кто?

— Прекрати! — рассердилась я.

Из-под ладони выглянул один глаз:

— Где Настя?

— Перед тобой.

Потом показался второй глаз. Окончательно протрезвев, Вадим уставился на «привидение». Взгляд был такой же безумный, как и у меня при первой встрече с зеркалом. От шока у него отнялась речь.