Вдруг тихо скрипнул снег под чьей-то ногой.

Симонов мгновенно вскочил на ноги, одновременно развернувшись. И увидел чью-то голову и глаза человека, глядевшего на него из-за небольшой груды камней. Он отпрыгнул далеко влево и, приземляясь, уже вытягивал руку с оружием в поисках цели. Человек в белой куртке, прятавшийся за грудой камней, к этому моменту только начал поднимать руку, чтобы прицелиться в Симонова. Симонов, за долю секунды до того как упасть в снег, успел дважды выстрелить. Первый выстрел поразил мужчину в плечо, заставив его вздернуться, второй попал прямо в грудь, отбросив назад и свалив в грязный снег.

Тупое двойное чихание пистолета с глушителем прозвучало совсем негромко, но не успел Симонов вздохнуть, как где-то совсем рядом раздался злобный рев и снег взметнулся фонтаном вверх. Слева от Симонова, менее чем в полуметре от него, происходило что-то непонятное. “Ублюдок!” — прокричал кто-то по-русски, и мощная рука схватила Симонова за волосы. В воздухе описал Дугу ледоруб, кончик которого пригвоздил к промерзшей земле запястье руки, державшей пистолет.

Этот русский давно сидел в засаде, устроившись в снежной норе. Теперь он бросился вперед, стараясь придавить Симонова всем своим огромным весом. Агент увидел смуглое лицо, белую полоску зубов, проглядывающую сквозь густую бороду. Он изо всех сил нанес удар локтем в это лицо. Хрустнули зубы и кости, русский зарычал от боли, однако не отпустил волосы Симонова. Потом, выплюнув кровавую слюну, огромный детина вновь занес для удара свой ледоруб.

Симонов попытался схватить оружие — бесполезно — рука его не слушалась, вяло болтаясь, как вареная рыбина. Русский навис над ним, капая на Симонова своей кровью, переменил захват, сжав Симонову глотку, и многозначительно помахал ледорубом.

— Карл, — раздался голос из-за соседнего валуна, — он нам нужен живым!

— Насколько живым? — выдавил из себя, отплевываясь кровью, Карл. В следующий момент он отбросил в сторону ледоруб и ударил Симонова по лбу твердым, как железо, кулаком. Тот в мгновение ока потерял сознание.

Из тьмы появилась фигура третьего русского, который подошел к Симонову и встал возле него на колени. Пощупав у него пульс, он спросил:

— С тобой все в порядке, Карл? Будь добр, посмотри, что там с Борисом. Мне кажется, этот парень всадил в него пару пуль.

— Кажется? Ну, я находился поближе и могу сказать, что так оно и есть! — прорычал Карл. Осторожно ощупывая кончиками пальцев разбитое лицо, он направился туда, где лежал, разбросав руки, Борис.

— Мертв ? — тихо спросил стоящий на коленях возле Симонова человек.

— Мертв, как будет сейчас мертв этот ублюдок, — и он указал пальцем на Симонова. — Он убил Бориса, изуродовал мне лицо, так что вы должны позволить мне отвинтить ему поганую башку.

— Это не оригинально, Карл, — пробормотал мужчина и встал.

Человек, являвшийся командиром группы, был высоким и худым, как палка, — даже в своей громоздкой куртке. Лицо у него было бледное, тонкие губы придавали ему злобное выражение, однако глубоко посаженные черные глаза удовлетворенно сверкали. Звали его Чингиз Хув, он имел чин майора, однако в его специальном отделе КГБ избегали носить форму и обращаться друг к другу по званию. Такая анонимность делала работу и более эффективной, и более безопасной. Чингиз не помнил, кто был автором этого постулата, но был полностью согласен с ним: анонимность действительно была выгодна со всех точек зрения. В то же время, следовало следить за тем, чтобы не допустить возникновения панибратства.

— Он ведь враг, верно? — пробурчал Карл.

— Ну да, конечно, враг, но всего лишь один из многих. Я понимаю, что тебе было бы очень приятно хорошенько сдавить ему глотку. И, возможно, я дам тебе такую возможность, но не раньше, чем опустошу его мозг.

— Мне нужен врач, — сказал Карл, прикладывая к лицу снег.

— Так же, как ему, — Чингиз кивнул на Симонова. — И Борису здесь незачем лежать.

Он вернулся к своему укрытию в валунах и достал миниатюрную радиостанцию. Выдвинув телескопическую антенну, он произнес:

— Нулевой, здесь Хув. Немедленно нужен спасательный вертолет. Мы находимся в километре выше по течению от Проекта, на гребне восточного склона. Я посигналю пилоту фонариком. Прием.

— Нулевой — Первому. Понял. Посылаем. Конец связи, — последовал на фоне помех ответ.

Чингиз достал мощный фонарь, проверил его, а затем, утоптав снег вокруг Симонова, вновь опустился на колени рядом с ним. Расстегнув куртку агента, он исследовал содержимое его карманов. Оно оказалось небогатым: ноктовизор, запасные кассеты для камеры, пачка сигарет советского производства, слегка помятая фотография юной крестьянки, сидящей среди маргариток, карандаш, блокнотик, с полдюжины спичек россыпью, советский паспорт и изогнутая полоска резины в полдюйма толщиной и длиной в пару дюймов. Некоторое время Чингиз рассматривал черную резину. Отметины на ее поверхности напоминали...

— Да, зубы... — кивнул Чингиз.

— Что? — пробормотал Карл.

Он приблизился, чтобы посмотреть, чем занимается шеф. Голос его звучал невнятно, потому что он продолжал прижимать к лицу горсть снега, пытаясь остановить кровь, текущую из разбитого носа и губ.

— Как вы сказали? Зубы?

Хув продемонстрировал подчиненному резиновую полоску.

— Это капа, или, если хотите, назубник. Думаю, он вкладывал его в рот на ночь — чтобы не скрипеть зубами!

Теперь оба они склонились над лежащим Симоновым, и Карл начал разжимать челюсти агента. Тот, не приходя в сознание, застонал, слегка зашевелился, но уступил давлению огромных ладоней русского. Раскрыв ему рот пошире, Карл сказал:

— У меня в нагрудном кармане есть точечный фонарик. Достав фонарик, он посветил агенту в рот. Ну да, слева, в нижней челюсти, второй коренной — вот оно. На первый взгляд просто большая пломба, но при ближайшем рассмотрении — миниатюрный цилиндр. Часть защитного покрытия успела износиться, и под ней поблескивал металл.

— Цианистый калий? — поинтересовался Карл.

— Нет, в наши дни у них есть вещицы получше, — ответил Чингиз, — действуют мгновенно и безболезненно. Лучше вынуть эту штуку, пока он не пришел в сознание. Никогда не известно заранее — вдруг парень захочет стать героем!

— Нужно положить его на левый бок, — проворчал Карл. Он уже до этого сунул в карман пистолеты Симонова и Бориса. Теперь он достал пистолет Симонова и вложил ствол между его челюстей.

— Сейчас его рожа станет не лучше моей, — ухмыльнулся Карл. — Думаю, Борису понравилось бы, как я использую эту пушку.

— Ты что! — вскричал Чингиз. — Ты собираешься отстрелить эту штуку сквозь щеку? Ты изуродуешь ему все лицо, а от шока он может умереть!

— Я бы с удовольствием сделал это, но, к сожалению, придется сделать по-другому, — и он примерился ладонью к казенной части пистолета.