— И что же это такое рассказывает нам медсестра? Что это? Ты не стал принимать свои таблетки? Да почему же? Они тебе не пошли? — Этот добродушный голосок принадлежал офицеру, который допрашивал Джаза.

Он холодно кивнул.

— Совершенно верно, старина, — жестко ответил он, — они встали колом у меня в глотке. — Он поднял правую руку и сорвал с лица липовые повязки. Он смотрел на четверку, которая стояла, застыв, словно насекомые в янтаре.

Секундой позже доктор что-то пробормотал по-русски, беспокойно двинулся вперед и выпустил воздух из наполненного шприца. Еще один мужчина, тоже в гражданской одежде, схватил его за руку и остановил.

— Нет, — резко бросил по-русски Чингиз доктору. — Вам что, не вполне ясно, что он уже все понял? Поскольку он бодрствует, находится в сознании и полностью ориентируется в обстановке, так пусть он в таком виде и остается. В любом случае мне нужно поговорить с ним. Теперь это мой человек.

— Нет, — возразил ему Джаз, глядя мужчине прямо в глаза. — Как раз теперь я не твой! Если ты хочешь поговорить со мной, пусть они для начала обколют меня этой дрянью. Это единственный способ заставить меня поговорить с тобой.

Чингиз улыбнулся, подошел к кровати еще ближе и сверху вниз взглянул на Джаза.

— О, вы уже наговорили вполне достаточно, мистер Симмонс, — сказал он без всяких признаков смущения. — Уверяю вас, вы наговорили вполне достаточно. Во всяком случае, я не собираюсь ни о чем вас расспрашивать. Я намерен кое-что вам рассказать и, возможно, кое-что показать. И больше ничего.

— Ну да?

— Ну да, конечно. В общем-то, я собираюсь рассказать вам именно то, о чем вы больше всего хотели бы услышать: все о Печорском Проекте. Что мы здесь пытались сделать и что у нас получилось на самом деле. Вас это устраивает?

— Как нельзя более, — ответил Джаз. — А что такое вы собираетесь показать мне? Место, где вы выращиваете ваших кровавых монстров?

Глаза Чингиза сузились, но тем не менее он вновь улыбнулся. А потом кивнул.

— Что-то в этом роде, — признал он. — Правда, одно вам следует знать с самого начала: мы их не выращиваем.

— Не нужно мне это рассказывать! — Джаз тоже кивнул. — В этом-то как раз мы совершенно уверены. Здесь и есть их источник. Здесь то самое существо возникло или было создано.

Выражение лица майора не изменилось.

— Вы ошибаетесь, — возразил он. — Но этого следовало ожидать, поскольку вам известна только половина истории... Пока. Да, оно вылетело отсюда, но рождено оно было не здесь. Нет, оно возникло в совершенно ином мире. — Он присел на краешек кровати Джаза и внимательно взглянул на него. — Удивительно, какой вы живучий, мистер Симмонс.

Майк не мог удержаться от презрительного фырканья.

— И предполагается, что здесь я тоже выживу?

— Может быть, это вам удастся, — теперь Чингиз улыбнулся очень искренне, словно предвидя некоторые весьма приятные события. — Но для начала мы должны как следует поставить вас на ноги и позволить вам сориентироваться в происходящем, а уж потом...

Джаз вопросительно вздернул голову.

— А потом... потом посмотрим, каков на самом деле ваш потолок выживания.

Комплекс, построенный под горным массивом ниже дна Печорского ущелья, был огромен, так что проводивший для Майка Симмонса обзорную экскурсию Чингиз Хув имел основания для гордости. Имел он основания и подозревать, что деструктивные склонности Джаза далеко не исчерпаны, потому во время осмотра помещений британский агент был упакован в нечто вроде смирительной рубахи — куртки, сковывавшей движения тела выше пояса; как будто было недостаточно постоянного присутствия телохранителя, майора КГБ Карла Вотского.

— Можно во всем обвинить это наше проклятое отставание в технологии, — сообщил британскому агенту Чингиз. — Американцы с их микрочипами, спутниками-шпионами и хитроумными электронными системами подслушивания... Я хочу сказать, как тут обеспечишь секретность, если они могут прослушать любой телефонный разговор в любой точке земного шара, а? И это всего лишь один из многих методов, которыми можно получать интересующую вас информацию. Искусство шпионажа, — произнося эти слова, он покосился на Джаза, но без враждебности, — принимает самые разнообразные формы и привлекает людей с выдающимися, можно сказать, пугающими способностями. С обеих сторон — и на Востоке, и на Западе. С одной стороны, сложнейшая технология и с другой — сверхъестественное.

— Сверхъестественное? — вопросительно поднял брови Джаз. — Мне лично ваш Печорский Проект показался как нельзя более приземленным. И в любом случае я, к сожалению, не верю в привидения.

Чингиз, улыбаясь, кивнул.

— Я знаю, — сказал он. — Я знаю. Мы это проверили... Или вы, может быть, не помните этого?

В первый момент Джаз взглянул на него непонимающе, а затем нахмурился. Если хорошенько подумать, он помнил об этом. Этот вопрос затрагивался во время его допросов, но тогда он не обратил на это внимания. Вообще-то он посчитал, что следователь подталкивает его к определенной теме: что именно он знает про отдел экстрасенсорной разведки. Экстрасенсорный шпионаж — ни больше и ни меньше! На самом деле Джаз не знал об этом абсолютно ничего, а если бы и узнал — не поверил бы.

— Если бы можно было пользоваться телепатией, зачем бы меня посылали сюда, а? И вообще — в этом случае не существовало бы никаких секретов!

, — Совершенно верно, совершенно верно, — подтвердил после мимолетной заминки майор. — Я рассуждал точно так же... до поры до времени. Как вы справедливо заметили, все это, — и он сделал широкий жест рукой, — очень приземленно.

"Все это” в данный момент представляло собой спортивный сектор, где Джаз приводил себя в форму после двух недель, проведенных в лежачем положении. То, что им настолько просто удалось выкачать из него буквально все сведения, до сих пор не давало ему покоя.

Они остановились, чтобы дать возможность Карлу Вотскому снять пуловер и поразмяться несколько минут с гирями. Джаз подумал, что ему и самому было бы неплохо немножко “ покачаться”.

Он не сомневался в том, что на любые вопросы, заданные майору, получит правдивые и прямые ответы. В этом отношении поведение майора КГБ было безупречным. С другой стороны, зачем ему что-то скрывать? Терять ему нечего. Он знает, что Джаз никогда, ни при каких условиях не выберется отсюда. Он знал это с самого начала. Во всяком случае, они на это твердо рассчитывают.

— Вы удивляете меня жалобами на американскую высокую технологию, — тихо сказал он. — Предполагалось, что я на семьдесят пять процентов устойчив к промыванию мозгов, но я и глазом не успел моргнуть, как вы меня вымыли и высушили. Никаких пыток и даже никаких угроз. А к пентатолу я устойчив — но я, тем не менее, ничего не смог утаить от вас! Как вам, черт возьми, это удалось?