— Даю тебе за нее тысячу шестьсот.

Монета стоила все две тысячи, и мы оба это знали, но Элмеро обожал торговаться.

— Я рассчитывал получить тысячу шестьсот — тысячу семьсот чистоганом, после вычета налогов.

Он улыбнулся. Говорил я ему — такие ухмылочки ему не к лицу.

— Может, сойдемся на полутора тысячах? — предложил он.

— Заметано, — сказал я. Именно столько я и рассчитывал получить от него.

Он подошел к панели расчетов и ввел все нужные данные. Номер моего удостоверения он помнил наизусть.

— Готово, Зиг, — сказал он наконец. — Я только что заплатил тебе восемнадцать сотен за неделю работы. Какую дату проставить?

Я пожал плечами:

— Все равно.

Он снова застучал пальцами по клавишам. Мы подождали пару секунд, потом я подошел к его кредитному терминалу и приложил большой палец к окошку. Нажав на кнопку, я выяснил, что на моем счете 1522 кредитки — после автоматического вычета налогов. По крайней мере, больше я не буду получать красных огней и могу перестать извиняться и врать, что мой транспондер требует замены. Постоянное вранье надоедает и как-то… смущает.

— Вот что, Элм… Сегодня я видел фальшивую грин-карту.

— Как так? — Казалось, мои слова его ничуть не взволновали.

— В общем, карта на самом деле не принадлежит ее владельцу.

— Если генотип владельца не соответствует тому, что введен в карточку, и если эти данные не сочетаются с данными Центральной базы данных, документ гроша ломаного не стоит. С такой фальшивкой будет ходить только последний псих.

Он явно меня не понял.

— Я как раз и толкую о Центральной базе данных — изменения были внесены туда.

Элм пожал плечами:

— Такое тоже случается. Не обычным способом, конечно, но, если знать нужных людей и хорошо заплатить, можно изменить что угодно. Удаляют записи о преступлениях, меняют кредитную историю. Не ври, будто впервые слышишь о подобных проделках.

— Не впервые. А ты когда-нибудь слыхал о том, чтобы клона перевели в категорию настоящих?

Наконец-то Элм проявил хоть какой-то интерес к моим словам: брови его едва заметно поползли вверх.

— Трудновато… Те, кто в состоянии произвести замену, могут отказать, невзирая на цену. — Он снова нехорошо ухмыльнулся. — Так сказать, по принципиальным соображениям.

— Но могут и не отказать?

— Могут… если у тебя найдется образец ткани для идентификации генотипа, а еще если тебе встретится хороший посредник — прожженный и изобретательный мошенник, которому сам черт не брат.

— Вроде тебя?

Элм с самодовольной улыбкой откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы домиком. Элмеро нравится воображать, будто он — король преступного мира.

— То, что ты сказал, не находится за пределом моих способностей.

Я задал главный вопрос:

— Тебе доводилось проворачивать нечто подобное?

— Нет. — Он медленно качнул головой. — Но если бы мне представилась возможность, я бы не отказался.

Невероятно!

— И ты бы помог тупой ходячей опухоли сойти за настоящую?

— Бизнес есть бизнес. И потом, клон — такая же «опухоль», как и однояйцовый близнец. Что касается тупой… Знаешь, если бы все твое образование сводилось к уходу за собой да овладению техникой секса — собственно говоря, больше ничему их не учат, — ты был бы еще большим занудой, чем сейчас.

— Спасибо, Элмеро, — рассмеялся я и встал. — Вот не знал, что ты заделался клонолюбом!

— Всегда пожалуйста, Зигмундо. Только не оскорбляй старших!

При помощи голографии жилой комплекс был оформлен под индейскую глинобитную деревню. Не забыли про самих индейцев, про сигнальные костры, приставные лестницы и прочее. Отличная работа. Сразу и не поймешь, что все ненастоящее.

Не знаю, почему жилой комплекс, в котором находится квартира Бодайна, называется Центральным Парком. Никакого парка там нет и в помине. Кроме мха, во всем нашем мегаполисе на уровне земли никакой зелени не осталось — разве что в садиках на крышах. Может быть, когда-то давно, в древности, здесь действительно был парк. Но какая теперь разница?

И почему в голову лезет такая ерунда?

Как мы и договорились, клон Джин Харлоу ждала меня на Пятой, у входа на уровне первого этажа. Я лавировал между лужами по обомшелой улице и вдруг увидел ее. Она сидела на корточках рядом с маленьким мальчиком — на вид ему было не больше двух-трех лет. Она держала малыша за руку и что-то ему втолковывала. Лицо у нее было очень оживленное; должно быть, малыш решил, что она смешная, потому что он хохотал так, словно она была самим великим комиком Джоуи Хосе.

Я знал, что малыш не один. Поискал глазами его стражу и нашел их — трое десятилеток стояли чуть поодаль, пристально разглядывая прохожих. Обычно банды детей-беспризорников используют малышей в качестве попрошаек. У них сложился своего рода симбиоз. Нелегально рожденных детей — тех, что превысили квоту по самозамещению, — подбрасывают в подземные уровни. Банды малолеток подбирают их, воспитывают, учат попрошайничать и велят в свою очередь заботиться о следующем поколении беспризорников. Вечный двигатель какой-то!

Интересно, как бы поступили охранники малыша, если бы узнали, что он держит за руку клона? «Смотри, клон тебя заберет!» — любила угрожать мама, когда я баловался в детстве. Я долго их боялся. Всем известно: как только клонов выводят, их сразу стерилизуют. В обязательном порядке. Так что, видимо, клоны действительно иногда крадут детей — раз не могут заводить своих. Хотя я никогда не слышал о том, чтобы клон действительно украл ребенка, слухи об этом ходят постоянно.

Старшие дети заметили, как я направляюсь к малышу и клону. Должно быть, они решили, что я представляю для них потенциальную угрозу; стоило мне подойти поближе, как они мигом подхватили малыша и унеслись прочь.

Клон смотрела вслед убегающим детям, и на лице у нее появилось такое тоскливое выражение, что даже меня проняло. Может, слухи не врут и клоны в самом деле так отчаянно хотят родить детей, что готовы их красть?

Мы вместе вошли в жилой комплекс Центрального Парка. Приятно оказаться на улице, подышать прохладным октябрьским воздухом и сыростью, что веет от земли. Когда мы шли по главной аллее, я увидел, как исказилось ее лицо — словно ее скрутило судорогой.

— Что с тобой?

Лицо тут же приобрело нормальное выражение.

— Ничего.

— Не ври. У тебя все лицо перекосилось.

Она улыбнулась — как мне показалось, застенчиво.

— Я просто играю… — Она показала пальцем куда-то вперед. — Видите даму вон там, слева? Поглядите, какая у нее кислая физиономия: как будто она только что съела лимон.