Тим удивленно посмотрел на детектива.

– Но это невозможно, ты же знаешь.

– Да знаю… – протянул Джонсон, глядя в потолок. – Или возможно? А, Тим?

Джонсонс неожиданно повернулся в сторону Тима, посмотрел ему прямо в глаза.

– Ох, н-не люблю я, когда ты так на меня смотришь – начал заикаться Тим. – И зачем тебе в чужой сон?

– Ну-у… – Джонсон снова уставился в потолок. – Просто хочу посмотреть чужой сон. Интересно же.

– Конечно, рассказывай. Знаю я тебя! Ты никогда и ничего не делаешь просто так. – Тим подскочил с кресла, подошел к окну, но открывающийся отсюда вид города его совершенно не интересовал. – Хотя чего я у тебя спрашиваю? Это невозможно, поэтому что бы ты ни задумал – брось. Увидеть чужой сон в деталях невозможно.

– Ну ладно, Тим, невозможно, так невозможно, не надо на меня так смотреть. Я просто спросил.

Джонсон докурил сигарету, встал с кушетки, тоже выглянул в окно – там был город. Серые громады домов с тысячами черных окон, змеящиеся дороги, провода, машины, яркая неоновая реклама, редкие пешеходы – все укрыто холодной пеленой мелкого дождя, идущего уже целую неделю. Этот город словно раздавлен бесцветной ватой облаков, медленно-медленно движущихся на запад. Грустная погода, грустные люди, грустный город.

– Пойду я, Тим, а то засиделся. – Джонсон взял с вешалки плащ и шляпу, и не попрощавшись вышел из лаборатории.

Признаться честно, Джонсону нравился Тим, нравилось с ним общаться и пить пиво по пятницам – рядом с его лабораторией есть отличный бар, а так как Тим виски не пьет, то Джонсону приходилось вместе с ним тянуть самое дешевое пиво из коричневых бутылок с косо приклеенными этикетками. Но сейчас присутствие детектива здесь было излишним – оно могло нарушить все планы и не дать прорасти как бы случайно зароненному зерну сомнения.

Поэтому Джонсон просто и незатейливо покинул лабораторию, оставив Тима наедине с самим собой, и отправился в этот самый бар, где можно посмотреть на озлобленные лица работяг и красивых девочек. Или просто послушать музыку наедине со всем городом. Как-то нужно занять время, пока Тим будет думать, а это может длиться дольше, чем хотелось бы Джонсону.

6

Мистер Хеллроад сидел на заваленном бумажками полу своей комнаты. Его не смущала ни грязь, ни беспорядок, ни сумрак, напротив – этот человек, никогда не снимавший своего старого халата, органично вписывался в свой тесный мирок, наполняя его хотя бы какой-то жизнью. Мистер Хеллроад работал, и весь мир сейчас не имел никакого значения. Да и как все это может иметь хотя бы какое-то значение, если никто не может дать никаких гарантий, что окружающий мир – не иллюзия, не игра фантазий, не чей-то изощренный, яркий и безумно детальный сон? Таких гарантий не мог дать никто. Даже сам мистер Хеллроад – признанный мастер изысканных сновидений для избранных.

Мистер Хеллроад сидел на грязном полу своей темной комнаты. Перед ним лежала разворошенная куча газет и журналов, многие из которых были старые, но старые газеты – это даже лучше, чем новые. Иногда они рассказывают столько интересного, что в новых газетах и не встретишь. Старые газеты хранят память даже тогда, когда люди ее уже потеряли, и забывчивость людей часто их подводит, потому что старые газеты никогда не забывают. Хотя и они, признаться, иногда любят приврать.

Грязные узловатые пальцы брали газету, разворачивали, сминали старую бумагу, переворачивали листы, искали нужную полосу. Мистер Хеллроад быстро просматривал газету, отыскивая то, что нужно. Ага, вот и она, миссис Винкерс. Еще мисс Уотсон. Еще молодая, но уже удачно замужняя. Еще красивая, но уже несчастная. Потому что ее семья, родители и две младшие сестры, пропали. Просто исчезли, и полицейские за целый год ничего не нашли. Никаких следов, никаких свидетелей. Ничего.

Мистер Хеллроад едва заметно улыбнулся, разглядывая плохонькую фотографию миссис Винкерс в старой газете. Крупный растр мешал разглядеть детали, но несчастье, написанное на лице молодой девушки, было отлично видно. Даже слишком. Даже для юной особы, недавно потерявшей семью и пару недель назад вышедшей замуж.

Последняя прочитанная газета, достойно сослужив свою службу, ненужным клочком мятой бумаги с шелестом полетела на пол. Мистер Хеллроад, не обращая внимания на затекшие от сидения на полу ноги, встал и неуклюже прошелся по комнате, что-то обдумывая в своей нечесаной голове.

– А вы занятная особа, миссис Винкерс. – произнес вслух мистер Хеллроад. – Занятная…

Наконец, мистер Хеллроад подошел к столу с сомнографом – блестящий аппарат будто ждал своего хозяина, ждал, чтобы получить и записать очередную порцию сновидений, которых так не хватает простым людям. И которые принесут мистеру Хеллроаду и благородному мистеру Эвансу неплохие барыши.

Пара щелчков выключателей, стрелки дернулись и быстро побежали по своим подсвеченным шкалам. Трансформаторы, скрытые под железными кожухами, дружно загудели, наполнив комнату мерным низким гулом. Где-то внутри ламп, выставивших напоказ свои пузатые стеклянные баллоны, красными угольками начали тлеть катоды, испускающие невидимые лавины электронов.

Мистер Хеллроад открыл кожух у одного из ящиков сомнографа – там скрывались шпиндели лентопротяжного механизма, магнитные головки и множество колесиков. Быстрыми и уверенным движениями Хеллроад зарядил в аппарат чистую пленку на небольшой бобине, все проверил, закрыл кожух. Затем он очень аккуратно покрутил несколько черных ручек, пока стрелки на индикаторах не встали точно на свои места. Где были эти места – знал только хозяин этого чуда техники, и даже инженер, создавший сомнограф, не смог бы настроит аппарат лучше.

Закончив настройку, Хеллроад выпрямился и несколько секунд смотрел на сомнограф. Затем взял шлем, связку проводов с датчиками, и сел на скрипучую кровать. Несколько минут потребовалось на то, чтобы пристроить шлем на голове, и прикрепить на руках, груди и шее несколько детекторов на присосках.

Все готово. Мистер Хеллроад открыл маленькую жестяную коробочку, стоявшую на столе, достал оттуда тонкую белую пластинку, похожую на маленькую почтовую марку, посмотрел на нее с двух сторон, и быстро положил на язык. Теперь осталось просто лечь и ждать. Ждать, когда придет хороший сон специально для миссис Винкерс. Только для миссис Винкерс, и ни для кого более.

Мистер Хеллроад снова улыбнулся, уже предвкушая то, что увидит в своем сне миссис Винкерс. Но скоро эта улыбка сошла с лица, на котором застыла маска спокойствия и холодности. Мистер Хеллроад, на мозг которого начал действовать нейростимулятор, спал и видел сон. Он работал.

Всего сорок минут потребовалось мистеру Хеллроаду для записи