Но что ещё сразу бросилось в глаза — хмурые лица. Поразительно, каким взглядом провожали мои кареты. Злоба, раздражение, местами даже ненависть — если бы не служитель Света, которого Крепость выделила мне в качестве сопровождения, могли бы и грязью закидать. Благо повсюду её было предостаточно. Люди по какой-то причине были озлоблены и видели в Кострище воплощение всех своих бед. Поразительно, как быстро графу Вяземскому удалось создать из нас врагов! Ощущение, что людям давно требовался некий негативный символ и они вцепились в него всеми зубами.

Вокруг моего поместья дежурили несколько отрядов стражников. Здесь, как раз, грязи местные жители не пожалели — ворота и забор были заляпаны знатно. Стражники отгоняли особо ретивых молодцев, но делали это без особого фанатизма. Так, не подпуская к черте, когда можно было подумать о прямом нападении на жилище. На всё остальное смотрели сквозь пальцы.

—Ваша светлость, добро пожаловать домой,— несмотря на проблемы, встретили меня хорошо. Слуги, оставленные в поместье, работали не покладая рук. На улицу выйти они не могли, так что старались привести в порядок дом и участок. Благо работа была всегда — горожане её подкидывали постоянно.

—Что с провизией? Водой?— прежде всего меня волновали насущные проблемы поместья. Как ни крути, мои люди оказались заперты посреди злого города и могли оказаться в затруднительном положении.

—На пару месяцев хватит гарантировано,— ответ управляющего меня порадовал.— Ещё две недели назад проблем с провизией не было, но потом люди словно с цепи сорвались. Такой открытой агрессии в наш адрес не было ни разу.

—Сколько всего здесь людей?

—Двадцать два человека, ваша светлость!

—Отдавай команду на сборы, мы выезжаем в Кострищ. Оставлять вас без охраны здесь нельзя. Чем дальше, тем хуже. Густав, организуешь ещё две кареты?

—Будет сделано, ваша светлость!— ответил мой первый наставник. После убийства Вальдемара Валевского мне пришлось поговорить с Густавом, чтобы уточнить, каким образом он попал ко мне в наставники. История вышла интересной — Густаву прочили место командира гарнизона, возможно даже секции Стены, но внезапная и неожиданная болезнь скосила воина и ему пришлось оставить Стену. Болезнь прошла довольно быстро, но место командира гарнизона оказалось уже занято. О Густаве словно все забыли, несмотря на все его прежние успехи, даже на пенсию за выслугой лет отправили, но тут неожиданно подвернулось предложение от моего отца. Делать было нечего — у Густава семьи не было, так что он с радостью взялся за это дело. Не имея опыта подготовки малышей, он подошёл ко мне с теми же требованиями, которые предъявлял новобранцам Стены. Поэтому я получился таким, каким получился.

Я не сомневался, что Густав справится с поставленной задачей. Вряд ли среди той толпы, что собралась вокруг моего поместья, находились маги. Аристократам делать здесь нечего. Со всеми остальными наставник справится. Что касается поместья… Сегодня он перейдёт в дар Крепости. Установленные мной символы пока ещё работали, так что с Элеонорой связь не прекращалась ни на мгновение. За два дня, пока мы двигались в Турб, мы успели обсудить многое, в том числе и то, что делать с поместьем. Оставлять его себе не вариант — рано или поздно толпа обозлённых горожан его уничтожит. Продавать тоже не дело — это признать себя проигравшим. Рассматривались два равноценных варианта — сжечь дотла или кому-то подарить. Сошлись на том, чтобы подарить поместье верховному епископу. Судя по тому, как отреагировал на мой вопрос сопровождающий нас церковник, предложение показалось ему крайне интересным. Настолько, что служитель Света, как только мы приехали в столицу, побежал отчитываться своему руководству и информировать его о моём решении. Отцу Ургу нужно обсудить мой подарок со своим окружением. Имеет ли право Крепость принять такой дар от тёмного, официально ставшим светлым, но при этом работающего с тёмными? Только за одно моё описание можно попасть на костёр.

На мою карету нападать в рамках города никто не стал — даже безмозглая толпа понимала, что едва кому-то из них вздумается кидать в меня грязью или камнями, это будет его последний момент в жизни. Как и всех рядом с ним, кто такое допустил. Причём прибью его не я, а сопровождающие меня стражники. Турб подошёл к вопросу моей безопасности со всей ответственностью.

—Господин ректор сейчас на занятиях,— неизменная помощница Кималя Саренто заведовала приёмной, как своим домом. И цветочки тут у неё были, и удобные кресла, и полка с книгами, и даже кружевные полупрозрачные шторы. Почему-то всё время, что я навещал ректора, никогда не было времени осмотреть его приёмную.

—Присаживайтесь, ваша светлость. Гонца я уже отправила. Будете чай?

—Если вас не затруднит,— кивнул я, с трудом сдерживаясь от того, чтобы прогнать помощницу через «Анализ». Мне это ничего не будет стоить, но есть такая вещь, как умение держать слово. Особенно когда ты понимаешь, что никто в этом мире не сможет проверить, держишь ты его, или нет. Это уже дело принципа. Я не буду использовать «Анализ» ни на ректоре, даже понимая, что смогу пробиться через его амулет, ни на его странной помощнице. Той, что, казалось, была в курсе всех дел своего руководителя.

Чай в приёмной оказался на уровне вина Кималя Саренто — вкусный, ароматный и оставляющий после себя ощущение чего-то домашнего и родного. Такой мне мама готовила, когда она ещё была жива. Нужно ли говорить, что я проникся к помощнице ректора искренней симпатией? У нас даже разговор какой-то завязался о чём-то несущественном. Едва ли не впервые за долгие месяцы я мог поговорить о погоде, не думая о том, как бы не ляпнуть лишнего.

—Эрцгерцог Валевский, какая неожиданная, но приятная встреча,— Кималь Саренто вошёл в приёмную спустя полчаса. Выглядел ректор как всегда великолепно, словно только что вышел из дома мод, где его не только приодели, но и приукрасили. Повернувшись к помощнице, Кималь Саренто добавил:

—Сегодня меня ни для кого нет. Уехал по делам.

—Поняла,— кивнула женщина.— Эрцгерцога Валевского нужно проверять?

—Не думаю. Что-то же в этом мире должно быть постоянным? Надеюсь, умение нашего гостя держать слово — одно из таких редких явлений. Проходите, эрцгерцог. Чувствуйте себя как в гостях. Не хотел бы я, чтобы мою академию внезапно приняли за ваш дом. В последнее время это чревато некоторыми проблемами.

—Собственно, из-за этих проблем я к вам и пришёл,— произнёс я, устраиваясь в гостевом кресле рабочего кабинета Кималя Саренто.

—Конечно же, из-за чего ещё мог прийти неудавшийся студент в магическую академию?— ректор не упустил возможность меня поддеть.— Не ради же знаний и умений, верно? Не ради того, чтобы привнести свой вклад в развитие академии? Обо мне вспоминают, только когда кому-то требуется помощь.

—Ради которой этот самый студент готов хорошо платить. Так, как ни один другой студент. Вам же нужен набор «Громовержец»?

—Не настолько, чтобы пойти против всей империи,— Кималь Саренто стал серьёзным.— То, что сейчас делает граф Вяземский, крайне интересная и, смею заметить, продуктивная модель уничтожения репутации. Не знаю, откуда у него такие ресурсы, но практически на каждом шагу висят листовки с призывом избавиться от гнёта тёмных. После известных событий на турнире, обернувшимся туманом Фарафо и заражённым разломом, в Заракской империи появилось слишком много обиженных и обозлённых людей, потерявших в этой заварухе близких. Графу Вяземскому удалось сконцентрировать всё внимание общественности на тебе. Листовки, глашатаи, просто якобы случайные прохожие и попутчики, что наводят смуту. Причём император даже не думает это останавливать — его популярность с каждым днём растёт всё выше и выше. Он — олицетворение Света и чистоты. Кострищ и, в частности, один ретивый молодец по фамилии Валевский, сейчас являются синонимом тьмы в чистом виде. То, что удалось провернуть графу Вяземскому всего за две недели, достойно уважения. Конечно, много чего совпало, но факт остаётся фактом — эту лавину остановить будет крайне тяжело. Можно даже подумать, что невозможно. И подставлять под эту лавину свою академию я права не имею. Даже ради «Громовержца». Особенно ради этого заманчивого и, не побоюсь сказать этого слова, желанного комплекта — всё, что носит на себе клеймо Кострища, сейчас стало крайне нежелательным в Заракской империи.