Предводитель был менее силён, но более ловок в движениях, и его камень был заострён лучше, чем у других.

— Гау! — тихо позвал силач и показал на темнеющее небо и на кусты. Предводитель кивнул головой и сердито зарычал. Обоим было понятно: если тигр дождётся темноты, отражать нападение станет труднее. Но тут же Гау пригнулся и застыл, сжимая в руках оружие.

В том месте, откуда люди только что вышли, кусты орешника дрогнули и раздвинулись. Огромный тигр не торопясь вышел на поляну и остановился. Какой-то ребёнок тихо вскрикнул и умолк.

Тигр много дней преследовал бегущую орду и привык смотреть на неё, как на свою законную добычу. Сейчас он ещё не успел проголодаться и не особенно торопился. Ему просто захотелось осмотреть свою будущую еду. Но что-то в поведении людей заставило его насторожиться. Их неподвижность и мёртвое молчание не понравились зверю. Тигр потянулся, хлестнул себя хвостом по полосатым бокам и вызывающе заревел. В ту же минуту яркий свет молнии разорвал тучи и упал на ревущую пасть, на острые белые клыки и красный дрожащий язык.

Люди не выдержали. Они тоже закричали, завыли, зарычали звериным рыком, в котором не было ничего человеческого. Они махали палицами, рвались навстречу зверю, в отчаянии жаждая последней битвы.

В первую минуту тигр смутился и попятился от такого рёва. Но в следующую неожиданный вызов тех, кого он уже считал своей добычей, разгорячил его кровь. Тигр с ответным рёвом припал к земле и, распрямившись, взлетел в воздух. В полёте сверкнуло его белое брюхо. Миг — и он подмял под себя сразу нескольких человек и тут же вскочил, держа в пасти ещё живое, бьющееся тело…

Но вот с земли поднялся залитый кровью Урр с камнем в руках. Огромный камень взлетел в воздух и опустился на золотистый тигриный затылок. Послышался ясно различимый даже в общем рёве хруст, и зверь упал, роняя захваченную добычу.

Люди орды закричала от радости громче, чем кричали до этого от ярости и боли. Их крик никто не услышал: в то же мгновение яркая молния осветила раскрытые рты, и раздался удар грома, от которого все в ужасе попадали на землю, закрывая головы руками.

Гроза подкралась и забушевала так внезапно, будто именно к этому времени и готовила все свои силы. На этот раз молния до корня расколола старый дуб. Когда люди подняли головы, на поляне было светло как днём. Вершина дуба лежала на земле, разбитая на куски; оставшийся ствол пылал ярким пламенем, как огромная свеча. При свете её виден был тигр, неподвижный, с раздробленной головой, и отползавшие в разные стороны люди. От ужаса они готовы были опрометью кинуться во мрак, окружавший поляну, но громкий крик Гау остановил их. Боязливо и неохотно собрались они вокруг него. Яркий свет пожара казался страшнее темноты. Однако привычка к послушанию была сильнее: вернулись все, подползли раненые. Три распростёртых тела остались лежать около убитого тигра. Вздрагивая, люди со страхом оглядывались на жарко разгоревшийся костёр. Гроза уже унеслась дальше, едва смочив землю дождём…

Между тем мрак за кустами орешника наполнился движением, там скользили подозрительные тени. Это была следовавшая за убитым тигром свита — гиены и волки. Они ссорились и огрызались. Иногда самые нетерпеливые высовывались из кустов, но тотчас отскакивали в темноту.

Низкий лоб Гау наморщился, волосатая рука приподняла дубину, готовясь к удару. Он скалил зубы и, вздрагивая, оборачивался к огню при каждом треске падавшей ветки. Орда примолкла, насторожённо ловя каждое движение своего предводителя. Гау ещё раз повелительно крикнул и решительно шагнул в сторону огня. Ближе, ближе… Удивительное чувство охватило его тело, ослабило страшное напряжение мышц.

Люди повиновались. Они приближались к огню, дрожа и отскакивая каждый раз, когда падала, рассыпая искры, горящая ветка. Но вот на землю с треском рухнула верхняя половина пылающего ствола! Раздались крики и вопли разбегавшихся людей. Даже Гау не выдержал и отскочил, выронив дубину, а один из молодых, перебежав освещённую поляну, кинулся в кусты. Страшный предсмертный крик тотчас же разъяснил его судьбу, и люди снова бросились к костру так близко, как только можно было стоять, не обжигаясь: в эту минуту огонь показался не так страшен, как звери, скрывавшиеся в темноте.

Костёр горел ровнее, тепло делало своё дело. Прошло немного времени, и, осмелев, люди накинулись на тушу тигра. Они торопливо резали острыми камнями и рвали тёплое мясо. Враг превратился в добычу. Тела убитых оттащили в сторону: людей своей орды не ели, но и похорон не ведали. Насытившись, тут же садились на согретую землю, опускали голову на руки и засыпали, наслаждаясь теплом и безопасностью.

Силач Урр долго зализывал рваную рану на руке и наконец тоже задремал, опёршись на свой камень, с которым никогда не расставался, и много раз уже люди побеждали разъярённого зверя только благодаря этому страшному оружию. По силе Урр мог бы стать предводителем орды — не было человека, который хоть минуту устоял бы перед ним даже в шуточной борьбе. А когда он был в гневе, с ним никто и не пробовал спорить: все помнили, как однажды в битве он вырвал у противника руку — так легко, как иной вырывает пучок волос. Первым Урр ни с кем не заводил ссоры, а предводителя Гау любил нежно и во всём слушался. Для орды был счастьем его мирный нрав.

За спиной Урра примостилась сгорбленная маленькая фигура. В тонких длинных руках человек держал грубо сплетённую из травы сетку. Он тихо опустил её на землю, потёр утомлённые руки, но тут же, испуганно оглянувшись, снова прижал сетку к груди. Глухо звякнули, ударяясь друг о друга, грубо оббитые рубила и камни, ещё только приготовленные для них.

Мук был самый старый человек орды. На голове и тощих плечах его давно серебрилась седина. Хитрость заменяла ему недостающую силу: от всякой опасности он успевал спрятаться за спину силача Урра. Ночью, во сне, он прижимался к той же надёжной спине, никогда не расставаясь со своей драгоценной сеткой. Добродушный Урр всегда был готов защитить маленького старика.

Засыпавшие люди вдруг всполошились: послышалось их недовольное угрожающее ворчанье, а наморщенные гневом лбы и оскаленные челюсти обратились в одну сторону. Мук был виновником переполоха. Он утомился не меньше других и всё же не мог заснуть. Яркий свет огня так заманчиво отражался на гранях камней, которые он разложил на земле, что старик не удержался. Забыв об усталости, он принялся за своё любимое занятие: зажал камень между ступнями и ударил по нему другим, поправляя режущий край.

Конечно, заострённые камни были очень нужны людям орды. Но сейчас они хотели спать. Чья-то волосатая лапа протянулась и больно стукнула нарушителя тишины. Мук взвизгнул, роняя камень, одним прыжком подскочил к Урру и прижался к нему, ища защиты. Урр и сам недовольно зарычал на него, однако лёгким взмахом отстранил подскочившего Дамма, самого злобного в орде. Толчок как будто бы лёгкий, но Дамм отлетел в сторону, точно его сдуло ветром. Недовольно скаля зубы и потихоньку огрызаясь, он убрался на своё место: с Урром ссориться не приходилось.