— Смеёшься?Конечно, уверен.

День тихий,солнечный. На море — штиль. Что может произойти?

И мы с Шинойпоплыли. Вода под солнечными бликами так и переливается. Одно удовольствиепосмотреть на всякую морскую мелюзгу.

Только вот увиделимы совсем иное. О чём даже не помышляли.

Я силой окунулголову Шины под воду. А когда она, отплевалась и задыхаясь, вынырнула, завопилво всю глотку:

— Акула!

Шина стукнула менякулаком по голове — бац!

— Не смей такшутить, Билли, — возмутилась она, но я заметил, как она беспокойно оглянулась.

На горизонтеникаких признаков акульего плавника, лишь лимонно-жёлтые рыбки, сбившиеся встайку, поблёскивают в воде как крошечные солнышки.

Я медленно поплылза ними к коралловому рифу.

Что за красота!Коралловый риф с бесконечно снующими вдоль его розового овала золотистымирыбками смотрится так здорово! Солнечные лучи проникают глубоко в воду. Риф какволшебный замок из песка.

Из щели выползкраб. Заметив меня, тут же юркнул обратно в щель и исчез.

На поверхностиводы, где распластался планктон (в точности такой, как в склянках доктора Д.),внезапно показалась жёлтая рыба. Раскрыв пасть, она с жадностью сталазаглатывать невидимый корм. Совсем как мои золотые рыбки.

Я высунул головуиз-под воды и вытолкнул трубку.

— Шина! — позвал ясестру. — Ты посмотри.

Ни ответа, нипривета.

— Шина!

На другом концерифа я услышал всплеск. Потом ещё.

Ласты Шиныритмично колотили по воде, так и мелькали. Я поплыл за ней. Голова её была подводой, она дышала через трубку. Очевидно, за чем-то наблюдала.

— Шина! — позвал яснова.

Но она меня неслышала. Правда, она не услышала бы меня, будь я даже рядом с её локтём. Такаяуж она, Шина. Когда она, к примеру, делает домашние задания, то ничего вокругне слышит и не видит, вся с головой уходит в работу. Не мудрено, что у неё однипятёрки. Мама с папой ею не нахвалятся.

Я вздохнул и поплыл.Надо догнать её. Она плывёт в открытое море.

Что она тамвысматривает? Облако в воде? Сквозь маску я попытался разглядеть то, что такувлекло мою сестру. Ух ты! Это не облако. Я такого отродясь не видывал.

Я выпустил струйкуводы через трубку и скосил глаза. Эта штука заметно приблизилась. Розовая, всябудто резиновая. Ну, прямо пузырь, который выдувают из жвачки.

Сестра плыла прямона эту розовую массу. Неужели она её не видит?

И вот массаначинает растягиваться, растягиваться. И теперь она уже движется на Шину. Этотрозовый парашют продолжает расти и вытягиваться… Он уже больше Шины.

Да что же этотакое, не могу я понять. Шина, да оглянись ты! Неужели она не видит её? Неужелиона не видит, как это растягивается, растёт и плывёт прямо на неё?

«Шина! Поворачивай!Поворачивай!»

Я хотел крикнуть,но как крикнешь под водой? Я колотил руками и ногами по воде. Крутился, гналволну. Всё впустую.

«Шина, сматывайсяот этой твари! Скорее».

А она знай плывёти плывёт навстречу этому розовому пузырю.

Смотрю я на неё ибессилен чем-то помочь. А это розовое облако раскрывается, словно огромнаяраковина моллюска… шире… шире… и, поймав Шину как в ловушку, захлопывается.

На миг я простооцепенел. А потом выскочил на поверхность и поплыл туда.

Я нёсся к этомурозовому пузырю, а он весь пульсировал и извивался, не выпуская мою сестру.

Да что же этотакое? Что это за чудище?

Я подплыл совсемблизко и тут наконец сообразил. Передо мной была самая что ни на есть медуза!Но какая! Она была прозрачная, я видел её насквозь. Белёсая прозрачная масса скрасными прожилками. Вот почему издали она казалась розовой. А внутри неё —Шина.

Бедняжка Шина! Онакричала, колотила ногами и руками по розовому желе. Даже сквозь маску быливидны её расширенные от ужаса глаза.

А эта гадость окуталаеё с головы до ног точно одеяло из слизи.

Воздуха в лёгких унеё оставалось немного. Я это понимал. Надо что-то предпринять. Но что?

Лицо Шиныисказилось от страха.

Надо во что бы тони стало раскрыть этот вязкий мешок. Я подплыл к дёргающемуся пузырю ипопробовал ухватиться за него. Куда там! Руки скользнули по медузе и ни за чтоне ухватились. Я потянул медузу за бок. Бесполезно. Тело медузы протекалосквозь пальцы, словно я пытался сжать фруктовое желе. Руки только ощутиличто-то липкое и слизистое.

Шина смотрела наменя выкатившимися от ужаса глазами.

Я пытался и так иэдак. Я просверливал тело медузы пальцами. Вкручивал кулак. Пытался найти еёрот, но она не открывалась.

И тут меняосенило. Я понял, что надо делать. Хотя от одной мысли об этом меня чуть невывернуло. Но ничего другого мне не оставалось. Я понимал, что Шине долго непродержаться. Мне надо самому пролезть в брюхо этого чудища. Влезть по пояс ивытянуть Шину.

Я сглотнул слюну.В животе всё перевернулось. Нагнув голову, я стал ввинчиваться в подобие шваили рта (уж не знаю, как и назвать это), который соединял две створкипроклятого слизня.

Давай, давай,твердил я себе. Я влезаю…

Сначала я просунулвнутрь руки. Затем голову по плечи. По лицу размазалась слизь. Красные жилкипрошлись по моей коже как наждачная бумага. Затаив дыхание, я продолжалввинчиваться в медузу, пытаясь дотянуться до пяток Шины. Если б я мог влезть вчёртову медузу до пояса, всё бы получилось.

Воздух в лёгкихкончался. Ещё немного, и я задохнусь.

Ещё немножко… ещёкапельку…

Ага! Пальцы моидотронулись до ласт Шины. Я вцепился в них и потянул. Р-р-раз! Она чутьсдвинулась.

Нет! Не можетбыть! В руке у меня была только одна ласта.

Отпустив ласту, явытянул руку насколько мог и, схватив Шину за пятку, потянул на себя. Она чутьсдвинулась. Я снова потянул, но на этот раз безуспешно.

«Давай же, —взмолился я, — ну, давай же!»

Но Шина — ни сместа. Липкая розовая кожа крепко обхватила меня. Лёгкие готовы былиразорваться. Медуза медленно, но верно засасывала меня.

Нам конец!

Я уже не могпошевельнуть ни рукой, ни ногой. Я лихорадочно думал, что ещё предпринять. Каквыбраться отсюда? Как?