Пройдя примерно с километр по руслу замёрзшей реки Куолайоки, отряд вышел к западной окраине посёлка Куолаярви. На фоне нескольких уцелевших после пожара строений в свете луны были видны аккуратные ряды армейских палаток русских. Вернулся один из разведчиков и больше жестами, нежели словами объяснил командиру наиболее удобное направление для проникновения в расположение лагеря, где ими уже были сняты дозорные.

— Стрелять, только если по нам откроют огонь. Действуем ножами, — коротко скомандовал Матти.

Оставив двух бойцов для прикрытия, группа двинулась в указанном направлении. Ворвавшись в расположение русских, отряд разделился на три группы и бросился к ближайшей армейской палатке, из-за которой вдруг выскользнула тень в коротком полушубке и направилась прямо навстречу бойцам в белых маскхалатах. Видимо, ещё не привыкнув к темноте, девушка, а это была именно девушка, с хорошо различимой даже при таком скудном освещении белой повязкой с красным крестом на рукаве, сделала вперёд ещё несколько шагов… и внезапно замерла в оцепенении, глядя округлившимися от ужаса глазами на неотвратимо приближающуюся неминучую смерть… Бескомпромиссно блеснуло в лунном свете лезвие финского ножа. Не в силах произнести ни звука она почувствовала, как сталь с хрустом вошла в грудь и, замерев на мгновение, её личная вселенная взорвалась ослепительной термоядерной вспышкой. Отбросив бездыханное тело в сторону, бойцы основной группы по сигналу офицера отстегнули крепления лыж и, распоров плотный брезент, ринулись внутрь госпитальной палатки. Две другие группы заняли позиции справа и слева от входа.

— Командир, там только раненые и медперсонал, — тихо сказал Илмари.

— Что с того? — безразлично переспросил Матти.

— А то, что и на войне нужно оставаться человеком, — несколько громче произнёс Майланен.

— Тихо! — зашипел командир.

Из палатки, в которой находилось почти три десятка раненых и обмороженных да пара медсестёр, сначала раздались удивлённые возгласы, а следом сдавленные крики, перераставшие в вой. Офицер жестами отдал приказ ещё двум бойцам, и те тоже бросились внутрь палатки. Заколов медсестёр и почти три десятка искалеченных солдат, из которых большинство даже не успело толком проснуться и понять, что происходит, озверевшие от дымящейся крови свирепые воины высыпали наружу через пару минут и бросились к следующей палатке. Командир подбородком указал Майланену следовать за ними.

— Не пойду, — твёрдо произнёс Илмари.

— Пожалеешь… — злобно пробурчал в ответ Матти Лайнен.

Соседняя палатка оказалась забита под завязку каким-то армейским хламом, людей там не было. Поразмыслив пару секунд, Матти знаком руки указал в направлении следующей палатки, стоявшей несколько поодаль от первых двух. И оставив Майланена для прикрытия, бросился вслед за своими бойцами.

Внезапно неподалёку раздался пронзительный крик. Илмари бросился в проход между палатками и увидел убегающую прочь девушку, видимо, заглянувшую в чертоги кровавого пира, устроенного его соотечественниками. Вслед за ней метнулась тень молодого финского воина, опьянённого запахом крови. «Надо срочно уходить! Почему командир медлит?» — пронеслось в мозгу лесоруба. Но рассвирепевшие бойцы устремились вглубь расположения противника в поисках новых жертв. Командир терял контроль над ситуацией.

В следующий миг из стоявшей не более чем в пятидесяти шагах, на вид нежилой палатки навстречу медсестре стремительно выскочил полураздетый пехотинец. Красноармеец вскинул винтовку и резко крикнул короткое слово «ложись». Девушка нырнула ему под ноги, и в тот же миг раздалось два выстрела. «Автоматическая», — зафиксировал мозг Илмари.

Преследовавший русскую медсестру молодой финн вдруг неестественно сильно запрокинул голову и, выгнувшись вперёд всем телом, повалился набок. «Видимо, пуля, попав в шею, перебила позвоночник» — успел подумать Илмари, передёргивая затвор. Но красноармеец резко бросился в сторону, перепрыгнул через девушку и, припав на одно колено, открыл прицельный огонь по опешившим финнам. Те даже не сразу сообразили, что в руках у них только окровавленные кинжалы, и, слегка замешкавшись, схватились за оружие и стали передёргивать затворы. Пока бойцы теряли драгоценные мгновения, русский уложил ещё двоих и ранил одного сына Суоми. При этом он стремительно менял позицию после каждого выстрела, заходя во фланг основной группе. Уверенные и вместе с тем непредсказуемые действия красноармейца говорили о многом. Это был не просто опытный боец, это был матёрый вояка, способный в одиночку уничтожить весь их отряд, будь на улице чуть посветлее. Илмари не смог даже толком прицелиться и, выстрелив почти наугад, тут же получил в ответ короткую очередь, причём одна из пуль больно обожгла ему левое бедро. В следующую секунду красноармеец громко крикнул:

— Первый взвод, ко мне! Второй взвод, отрезай их от леса.

«Видимо, по соседству расположена комендантская рота», — подумал Илмари, увидев, как в их сторону бегут ещё несколько красноармейцев.

Больше двадцати лет прожив в приграничье, он довольно сносно понимал по-русски. «Пора уносить ноги», — выстукивал пульс по барабанным перепонкам. Дождавшись, когда уцелевшие бойцы его отряда поравняются с ним, он подхватил под руку раненого командира с двумя красными астрами, украсившими белую ткань маскхалата на его плече и на груди. Группа, беспорядочно отстреливаясь, стала отходить к лесу. Вовремя поддержали огнём оставленные для прикрытия два автоматчика. Иначе бы не вышли. Уложив раненого офицера на волокуши, поредевший отряд двинулся в обратный путь.

— Замыкающий, — одними губами произнёс побледневший командир Майланену, укладывавшему его на керёжу.

— Есть замыкающий, — спокойно ответил Илмари, пропуская вперёд сослуживцев, из которых ещё двое оказались легко ранены: у одного была окровавлена кисть, а у другого перетянуто ремнём предплечье.

А теперь вернёмся на десять минут назад… Мне снилось жаркое солнце далёкой Монголии, выгоревшая степь и изумительной, звенящей голубизны небо. Небо было совсем близко, казалось, оно опустилось на землю, и нужно было только встать, чтобы прикоснуться к нему, оказаться в нём и самому стать небом, лёгким безмятежным белым облачком. Нужно только встать…

— Вставай! Миша, вставай! — услышал я взволнованный шёпот.

— Что? Что происходит? — спросил я и тут же пожалел.

Целая вселенная ворвалась в мой мозг. Вселенная огня и ревущих моторов, вселенная ледяной вьюги и марширующих батальонов. Вселенная войны… Резко вскочив, я мгновенно надел штаны и гимнастёрку. Вдруг снаружи раздался пронзительный, леденящий душу крик. Бросив телогрейку, я схватил автоматическую винтовку и выбежал из палатки…

Подоспевшие на подмогу ребята, трое из моей роты и двое из охранения, помогли выбить финнов из расположения лагеря. Я вернулся в провизорскую, чтобы одеться. Таня сидела на ящике, обхватив обеими руками дрожащую и всхлипывающую девчушку, которую мне только что едва удалось вырвать у финнов.

— Как там? — встревоженно спросила Татьяна, оглядывая меня с ног до головы.