верно, дорогой мальчик, слишком верно, - признался диктор, а затем продолжил: - До сих пор был только один чистый раунд, Перси Тойнтон на Хотспуре, а это значит, что Шафран - единственный всадник, стоящий между ним и победой. Она самая молодая участница в этом соревновании, так что давайте устроим ей веселые аплодисменты, чтобы отправить ее восвояси.’

Послышались приглушенные хлопки пятидесяти или около того белых поселенцев, которые пришли посмотреть, как их дети соревнуются в гимхане, или просто ухватились за любую возможность покинуть свои фермы и предприятия и пообщаться друг с другом. Они задремали от тепла раннего послеполуденного солнца и разреженного воздуха, потому что поля для игры в поло лежали на высоте почти восьми тысяч футов, что, казалось, преувеличивало эффект их героического потребления алкоголя. Некоторые особенно пресыщенные, декадентские души были еще более одурманены опиумом, в то время как те, кто проявлял явные признаки энергии или возбуждения, вполне вероятно, нюхали кокаин, который в последнее время стал таким же привычным для более смелых элементов кенийского общества, как коктейль перед обедом.

Мать Шафран Ева Кортни, однако, была совершенно трезва. На седьмом месяце беременности, после двух выкидышей после рождения дочери, ей было запрещено употреблять что-либо более крепкое, чем случайный бокал "Гиннесса", чтобы укрепить свои силы. Она посмотрела на трамплины, установленные на одном из полей для игры в поло, прошептала: "Удачи, моя милая" - и сжала руку мужа.

- Я только надеюсь, что она не упадет, - сказала она, и ее темно-фиолетовые глаза наполнились материнской тревогой. ‘Она всего лишь маленькая девочка, и посмотрите на размеры некоторых из этих прыжков.’

Леон Кортни улыбнулся жене. - Не волнуйся, дорогая, - успокоил он ее. - Шафран - твоя дочь. А это значит, что она храбра, как львица, красива, как розовый фламинго ... и крепка, как старый носорог. Она пройдет невредимой, попомни мои слова.’

Ева Кортни улыбнулась Леону и отпустила его руку, чтобы он мог встать и спуститься к полю для игры в поло. "Это мой Барсук", - подумала она. Он не может сидеть и смотреть на свою девочку издали. Он должен приблизиться к месту действия.

Ева дала Леону прозвище Барсук однажды утром, двенадцать лет назад, вскоре после того, как они познакомились. Они выехали, когда рассвело над рифтовой Долиной, и Ева заметила странного вида существо размером с приземистую, крепкую, коротконогую собаку. У него была черная шерсть на брюхе и нижней части тела, белая и бледно-серая на макушке, и он шмыгал носом в траве, как старик, ищущий очки для чтения.

‘А что это такое?- спросила она, и Леон ответил: "Это барсук."- Он сказал ей, что это невероятное животное - одно из самых свирепых и бесстрашных созданий в Африке. ‘Даже лев обходит его стороной, - сказал Леон. - "Мешать ему опасно".

Возможно, он говорит о себе, подумала Ева. Леону тогда было всего двадцать с небольшим, и он зарабатывал на жизнь, работая гидом в сафари. Теперь, когда ему не исполнилось и сорока, мальчишеское рвение, которое когда-то горело в его глазах, сменилось спокойной уверенностью зрелого мужчины в расцвете сил, уверенного в своей доблести охотника и бойца. Между бровями Леона пролегла глубокая борозда, вокруг глаз и рта залегли морщинки. С разочарованием, испытываемым женщинами на протяжении веков, для которых морщины были нежеланным признаком того, что их молодость и красота увядают, Ева должна была признать, что для ее мужчины они предполагали опыт и авторитет и только делали его еще более привлекательным. Его тело стало чуть толще, а талия уже не была такой тонкой, как раньше, но – еще одна несправедливость! - это только делало его еще сильнее и могущественнее.

Ева оглянулась на других мужчин из эмигрантской общины, собравшихся именно в этом уголке Кении. Ее взгляд остановился на Джослин Хэй, 25-летней наследнице графа Эрролла, наследственного Лорда - Верховного констебля Шотландии. Это был высокий, крепко сложенный молодой человек, носивший килт, как он часто делал в честь своего наследия, и красно-охристую сомалийскую шаль, перекинутую через плечо. Он был достаточно красив, со своими зачесанными назад, как у идола утренника, светлыми волосами. Его холодные голубые глаза смотрели на мир, и особенно на его обитательниц, с ленивой наглостью хищника, взирающего на свою очередную добычу. Хэй соблазнил половину белых женщин в британской Восточной Африке, но Ева была слишком хорошо знакома с его типом и слишком довольна своим альфа-самцом, чтобы даже отдаленно интересоваться его завоеваниями. Кроме того, он был слишком молод и неопытен, чтобы заинтересовать ее. Что же касается остальных мужчин, то они были разношерстной шайкой аристократов, бежавших из Нового Света послевоенной Британии; люди, занимающиеся денежными переводами, напускающие на себя вид, молясь о следующем чеке из дома; и авантюристы, заманиваемые в Африку обещанием жизни, с которой они никогда не смогут сравниться дома.

Леон Кортни, однако, был другим. Его семья жила в Африке двести пятьдесят лет. Он говорил на суахили так же легко, как и по – английски, общался с местными масаями на их родном языке и превосходно владел арабским - незаменимым инструментом для человека, чей отец основал торговое предприятие, родившееся на одном-единственном нильском пароходе, но теперь протянувшееся от золотых приисков Трансвааля до хлопковых полей Египта и нефтяных скважин Месопотамии. Леон не играл в игры. В этом не было необходимости. Он и так был достаточно мужественным.

"Да, Барсук, мне повезло", - подумала Ева. Счастливее всего любить и быть любимым тобой.

Шафран успокоилась в начале своего курса. Я просто обязана победить Перси! - сказала она себе.

Через неделю Перси Тойнтону исполнится тринадцать лет, так что он только-только получил квалификацию. Мало того, что он был почти вдвое старше Шафран, он и его лошадь были намного крупнее и сильнее, чем она и Кипипири. Перси не был хорошим мальчиком, по мнению Шафран. Он был хвастлив и любил умничать за счет других детей. И все же он обошел поле без единой ошибки. Так что она абсолютно точно должна была соответствовать этому, а затем победить его в прыжке, который должен был последовать.

- Не забегай вперед, - сказал ей папа в то утро за завтраком. ‘Это очень важный жизненный урок. Если у вас есть большая, трудная работа, не беспокойтесь о том, насколько она трудна. Разбейте его на более мелкие и легкие задания. Затем неуклонно выполняйте их один за другим, и