Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Простите, Адам, я накричала на мужа. Он умер от лихорадки несколько дней назад. Простите меня…
– Бог простит.
– Отец, скажите, возможно ли простить убийство?
– Я еще не отец.
Темные рясы, золотые кресты, всепожирающий огонь, звук ломающихся костей и предсмертные крики. Тогда я мог бы с уверенностью сказать: «Да».
– А сейчас? Адам? Можно ли оправдать убийство?
Когда наступила ночь, двери церкви с грохотом закрылись, и мы смогли наконец вздохнуть свободно. Среди этих людей мы были ангелами, посланными с небес, избавителями, а ночью боролись с собственными демонами. Чейз не чувствовал этого, по крайней мере не чувствовал так же, как я. Он забывал, легко и беззаботно, как забывают дети.
Я же забыть не мог.
– Проходите, дети мои!
Властный, высокомерный голос. Я не мог винить диакона, он был всего лишь фанатиком. Все фанатики высокомерны и глупы. Его тяжелый взгляд скользил по нам, пытаясь понять, сколько прощений мы отдали сегодня. Потом он отступил, давая нам пройти в Круг.
– Круг? Это место?
– Круг – это все наши мечты, все тайные мысли и все грехи.
Мы называли его Кругом. Тяжело найти более подходящее название. Именно там Рафаэль познакомил нас с учением о ереси и поведал о том, что не все люди жаждут приобщиться к Богу. Мы узнали о ведьмах и их сообщниках, о заговорах против церкви и войнах, ведущихся исключительно по этим причинам.
Верховный отец. Он не всегда был угрюм и серьезен. Были времена, когда он еще умел улыбаться. Но улыбка его была особенная, не такая, как у счастливых людей. Казалось, что, даже если улыбается, он может растерзать тебя на куски.
Я боялся Рафаэля.
– Завтра вас ждет первая охота! – провозгласил диакон, поднимая руки.
Вспыхнули факелы, подожженные невидимыми слугами. Так же незаметно они ускользнули, дабы не быть убитыми вскоре. Лицо диакона, объятое светом пламени, напоминало морду орла с кустистыми бровями и испытующим взглядом. Его огромный круглый живот терялся в объятиях церковной рясы.
Мы с Чейзом с благоговением приблизились к отцу, понимая, о чем он говорит. Мы ждали этого все годы, проведенные в церкви. Грядет ночь нашего триумфа, мы станем героями, уничтожив дьявольское зло.
Мы должны будем убить ведьму.
– Отец, у вас есть претендент? – спросил Чейз, сжимая кулаки.
Казалось, он готов голыми руками забить беднягу до смерти.
– Друг сообщил нам, – диакон наклонился к нам, сверкая глазами. – Они соберутся на границе леса завтра, чтобы выполнить свой грязный обряд.
Я едва не заплясал от счастья. Все, о чем я мечтал, должно было свершиться уже завтра. Мы проведем охоту на ведьм, и уже завтра, как только догорит костер, меня посвятят в инквизиторы.
Мы долго говорили с диаконом о том, где именно соберутся ведьмы и как лучше с ними справиться. Мы должны были сделать это железными обручами и клинками. Чейз предложил дождаться, пока вокруг нас соберется народ. Я с радостью согласился, представляя их ярость и гнев.
Потом, лежа в постели и размышляя о том, что мне предстояло сделать, я подумал об отце. Знал ли он, каким великим станет его сын? Знал ли хоть малую часть того, что оставлял позади, отправляясь в леса, становясь отшельником? Я стыдился его.
* * *
Проснуться мне пришлось от голоса Чейза. Я так и не узнал, как он пробрался в мою комнату так рано.
Бесцеремонно устроившись у меня на кровати, он крутил в руках железные обручи величиной с запястье, которые нам выдал вчера диакон. Я сонно потер глаза и поднялся. Решив, что для охоты сойдет и обычная одежда, я натянул заранее приготовленные отцом штаны и рубаху. В таком одеянии я чувствовал себя непривычно, но, если мы хотели поймать ведьм, нужно быть готовым ко всему.
– Когда отец придет за нами? – спросил я у Чейза.
Друг, погрузившись в свои мысли, казалось, и не заметил вопроса.
– Думаешь, железо поможет? – совершенно неожиданно задался он вопросом.
Я застыл над бадьей с уже остывшей водой. Стоило сказать послушникам, чтобы принесли ее к нужному времени, а не с восходом солнца. Мои руки чуть дрожали. Я умыл лицо и провел влажной ладонью по волосам.
– Конечно поможет! – с уверенностью ответил я. – Рафаэль показывал нам это множество раз.
Чейз примерил обруч на свою кисть и издалека любовался им. Ему нравились оковы. Он говорил, что однажды Рафаэль попросил его помочь в допросе пойманной ведьмы. Скорее всего, это была ложь. Но я никогда не говорил ему, что знал правду. Мы были детьми.
– А спорим, что я убью вдвое больше твоего? – Его настроение всегда менялось резко. Он протянул мне свою большую ладонь и улыбнулся.
Мне не хотелось показывать перед ним свою слабость, и я слегка сжал его руку, принимая вызов.
С улицы доносились крики толпы. Шла подготовка к весенней ярмарке, к Пасхе город наводнится людьми. За окном пропела птица. Взглянув на двух мальчишек, она встрепенулась и улетела, словно ее никогда и не было.
В дверь постучали, и Чейз спрыгнул с кровати, по привычке поправляя одежду. За несоблюдение порядка нас жестко карали. Вошел Рафаэль, на его морщинистом лице играла победоносная улыбка. Глубокие карие глаза смотрели на нас с нежностью и любовью, казалось, даже его черная ряса сияла в тот день. Мы встали перед ним, выпрямив спины и вскинув подбородки. Мы были горды.
– Нам пора, – сказал Рафаэль и повел нас к выходу из церкви.
По пути я заметил, что Чейз немного пританцовывает от удовольствия. Взгляд его ангельских глаз то и дело обращался ко мне, ожидая увидеть мой восторг.
Я представил, как мой меч вонзается в человеческую плоть, дробит кости, окрашивается кровью, и задрожал в предвкушении. Как я и говорил, мы были детьми.
* * *
Битва была недолгой и достаточно предсказуемой. Ведьмы не знали о том, что их уже предали. Среди них была лишь одна девушка старше нас. Остальные девочки – лет тринадцати – словно испуганные мышки, хлопая длинными ресницами, глядели на наши мечи. Они бросились бы врассыпную, но мы с Чейзом заранее придумали хитроумный план, не давая им пути к отступлению.
Я бился как мог. Мой меч обрушивался на головы ведьм с ужасным треском, мое лицо было забрызгано их кровью. Я был мечом, правосудием, настигающей гибелью, я купался в их боли. На мгновения мне казалось, что я покидаю этот мир, и именно тогда я чувствовал свою близость к Господу. Никакие молитвы не могли заменить собственный гнев, выпущенную на свободу силу.
В какой-то момент вспыхнул огонь, вокруг появились люди. Они кричали, и я чувствовал их вопли внутри себя. Костер горел, и я горел вместе с ним. Я…
– Вы были для них монстром.