«Вы простите меня, barinia?»

«Конечно, я прощу тебя, но ты не должен больше напиваться»

«Что, бариня, до конца месяца?!»

Сторож договоривался с кучером, что в полночь, когда его наниматели были в постели, тот пустил бы его в конюшню, чтобы он мог поспать до завтрака. Потом он снова вернется к входной двери и будет сидеть с добродетельным видом человека, который был там всю ночь, готовый приветствовать хозяина, когда он выйдет из дома.

Я обнаружила его отсутствие совершенно случайно зимним вечером, когда он должен был быть у дверей, чтобы впустить меня после вечеринки, и я провела почти час, дрожа от холода, пытаясь до него докричаться. Он встретил меня обезоруживающей улыбкой в надежде, что я провела приятный вечер, и протянул руку, чтобы получить ожидаемые чаевые.

Семья мирно спала каждую ночь, думая, что они хорошо охраняются, поэтому я полагаю, что старый злодей выполнял возложенную на него задачу.

Наташа, моя ученица, относилась ко всем с величайшим пренебрежением. «Это настоящие свиньи», – говорила она на ломаном английском – «Что толку быть с ними вежливыми, когда они все время воруют и всегда грязные?» Я предположила, что если бы к ним относились с большим уважением, они стали бы лучше, но она засмеялась и сказала, что они к этому не привыкли. Конечно, она не обращала на них никакого внимания, а они ждали звуков ее властного колокольчика и прибегали запыхавшись, боясь навлечь на свои головы тираду упреков в медлительности.

Почти все ростовские молодые девушки буржуазного класса относились к своим слугам подобным образом. Им платили за работу, и с них довольно. В их обязанности входило: сделать прическу барышни, зашнуровать ее ботинки, одеть ее и даже искупать. Это омовение напоминало священный обряд и проводилось с величайшей торжественностью. Так как центрального отопления не было, воду приходилось специально подогревать, а на это уходило много времени. Дров не хватало, поэтому ванну использовали только раз в неделю. Сначала я посчитала это большим недостатком, но потом, когда я получила ежедневную замену в виде огромных ведер с кипящей водой из кухни (таким образом заработав себе титул « Мисс Горячая вода»), я почувствовала некоторое облегчение.

Ночное купание в ванне всегда казалась поводом для общего расстройства. Слуги в белых комбинезонах, закатанных до локтей, с белыми носовыми платками на головах, с распаренными лицами, обычно плакали. Разъяренная девица в ванной выкрикивала приказы во весь голос, вода заливала пол, а коридор был полон дыма от костра.

Горничная была очень обеспокоена, когда я отказалася принять ее, пока принимала ванну. Она считала, что я не могу дотянуться до своей спины. Поскольку я ни разу не позволила ей войти, она теперь твердо убеждена, что англичане – очень грязная раса.

Хозяина дома купал камердинер. Я так и не смогла привыкнуть к встрече с ним за завтраком в зеленом плюшевом халате и войлочных тапочках.

Образование моих учеников было типичным для русской буржуазной молодежи, которую не отсылали из дома на учебу. Многие девочки ходили в «институты» или школы- интернаты, где у них было гораздо меньше свободы, чем у девочек в дневных «гимназиях» (средних школах). Они носили, как правило, старомодную и некрасивую форму с широкими воротниками и передниками. Их редко выпускали за пределы школы, и им приходилось соблюдать всевозможные утомительные правила в отношении того, как они причесываются, и т. д.

Наташа ходила в gimnasium daily и сдала там публичный экзамен. У нее были и немецкая, и английская гувернантки, и одна француженка приходила в дом один раз в день, чтобы поговорить с ней по-французски, так что она хорошо знала все три языка. Посещение репетиторов и наставниц давало ей дополнительные знания по школьным предметам, по которым она не имела достаточного уровня. Танцам ее учила балерина, у нее были уроки музыки у музыканта, жившего в городе. Она принимала всех своих учителей в своей спальне, так как столовая была священна для трапез, а гостиная – для гостей.

Сама Наташа очень мало интересовалась тем, что ей нужно было узнать, и не пыталась овладеть тем, что было трудным. Она терпеть не могла писать сочинения и поэтому платила учителю пять рублей за его написание.

Там, казалось, было очень мало честных людей среди учителей и учеников. Мне рассказали, что богатые девушки, написавшие плохое упражнение, иногда подсовывали десятирублевую купюру в свои книги, и в конце концов получали хорошие оценки. На уроках многие из них прикрепляли листок с правильными ответами к резинке, вшитой в рукава. По шпаргалке они отвечают на уроке, а когда их уличают в жульничестве, они отпускают резинку, которая скользит по их рукавам, и показывает пустые руки. Даже родители подкупали учителей, и девушки, которые не знали заданные уроки, часто платят ученикам поумнее чтобы списывать ответы.

Ростов после падения Варшавы стал университетским городом. Иногда в местной газете появлялась реклама о том, что студенты предлагают писать сочинения за гимнасток из расчета один рубль за сотню слов или два рубля, если предполагалось получить отличную оценку. Казалось, что никто ничего об этом не думает и учащиеся, о которых идет речь, бесстрашно публиковали свои имена и адреса.

Многие из студентов были настолько бедны, что готовы были на все, чтобы заработать немного денег. Я помню одну компанию, они жили на чердаке в одном из домов на нашей улице. Они могли позволить себе обедать только один раз в день, и шатались в обнимку по городу, заигрывая с красивыми девушками, и пели голодными голосами. Было понятно, что их никогда не приглашали на ужин вместе, потому что у них была только одна хорошая пара обуви на всех.

Последний день в школе для Наташи стал большим событием. Она получила аттестат и считалась взрослой. В таких случаях в доме у выпускницы объявлялась вечеринка, на которую приглашали молодых друзей. Родители преподносили дочери щедрые подарки, комнаты были засыпаны цветами, иногда танцевали.

Наташа была в восторге, так как она могла сбросить школьную форму и посещать те кинотеатры, в которые не допускались школьницы. Фильмы в кинотеатрах делились на два класса: те, в которые могла пойти девочка, и другие, подходящие для взрослого человека. Конечно, старшие школьницы обходили закон.

Завершение учебы ознаменовало начало развеселой жизни для Наташи, как и для большинства молодых девушек, которые не продолжили учебу в университете. Наташу буквально ничего не интересовало, кроме театра и кинотеатров. У нее было столько денег, что ей ничего не нужно было делать для себя. Все было сделано за нее, и иногда она плакала от скуки.

– «Как бы я хотела выйти замуж», – говорила она, поднимая руки над головой и глядя в небо. «Я была бы не против, даже если бы не любила мужа. Мне уже семнадцать, а бабушка вышла замуж, когда ей было четырнадцать».

– «Но, Наташа, если ты выйдешь замуж за того, кто тебе не нравится, потом ты можешь встретить кого-нибудь, кого любишь, и тогда твоя жизнь будет разрушена».

– «О, мы могли бы стать любовниками. Это легче, если есть дети».