в самый неподходящий момент, упрямом ветре, прочей чепухе. Я молчал, но чувствовал накатывающую злость. Злость на себя, на него, на ветер, на весь дурацкий мир. Но молчал, держался. Переваривал, кипел…

Подойдя к ребятам, я не выдержал:

– По своим бьют только предатели!

Мои слова словно пощёчина – не столько больно, сколько обидно. Ромик удивлённо оглянулся на окруживших нас друзей, ища в их глазах поддержку.

– Ты сам выскочил не вовремя! – встал он в позу, когда понял, что не дождётся ожидаемого сочувствия. Все неловко отводили глаза.

– У тебя все виноваты! – меня понесло. Вся лавина гнева, клокочущая в груди, обрушилась на него. – Кривые пульки, ветер, друзья!!! Всё не вовремя! Всё некстати! Дурак криворукий!!! Предатель!

– Сам такой!!! – покраснев, крикнул он. – Дятел комнатный!!!

– Мальчишки… хватит ругаться… – почти плача встала между нами Лена. – В следующий раз победите этих жуликов. Вы же друзья!

Но я уже разошёлся вовсю, ору ругательства и оскорбления. Ромка, не отступаясь, вторит мне такие же обидные слова. Всё бы ничего, но я вдруг замечаю, что все потихоньку становятся на защиту Ромы, пытаясь урезонить меня и отвести в сторону. Лица уныло вытягиваются, недовольно упрекают в несправедливости…

Продолжая бушевать, я нервно тереблю в кармане последний «галчонок»… увесистый, бронебойный…

– Предатель!!! – вскрикиваю я и в порыве злости растягиваю рогатку. Мигом позже медный снаряд уже летит в Ромкину сторону. Он взвивается от боли, и я вижу на его лице под правым глазом красные брызги вместо слёз.

– Дурак! – кричит мне Лена. Илюша выталкивает меня из круга. Грубо, не церемонясь.

– Сам ты – предатель! Вали отсюда!

Неожиданный поворот событий ставит меня в тупик. Я не понимаю происходящего. Вижу лишь спины близких мне людей – все отворачиваются и не спеша уходят. Ленка заботливо прижимает подорожник к Ромкиной щеке.

Целую неделю я не показывался из дома, пребывая в гордом заточении страдальца за истину, наивно ожидая раскаяния друзей.

Но я так и не узнал, чем окончилась вся эта история. Тот день был последним, когда я видел ребят. В конце недели мы переехали на новую квартиру, в пригороде, которую отец получил спустя несколько лет очереди на жилплощадь. Родители не говорили до последнего про грядущее событие, видимо, боясь спугнуть заветное счастье лишними словами. До того мы вдевятером бытовались в двухкомнатной квартирке. Бабушка, тётка с сыном, дядька, отец, мать, брат, сестра и я.

Уже привычные глазу домофоны преграждают путь каждому незнакомцу в каждом подъезде почти каждого дома. Ещё недавно это чудо техники было в диковинку, во времена же нашего детства о таких вещах вовсе не мыслили. Стоя около высокотехнологичного привратника, я ждал, когда кто-нибудь выйдет из парадной, так как совершенно не помнил номер квартиры. Был будний день, поэтому праздно-гуляющих граждан встречалось мало. Пока я пытался сосчитать по расположению квартир в подъезде нужную мне, подошла миловидная девушка и невинно улыбнувшись, открыла дверь.

– Смело набирайте сто шестидесятую, не ошибётесь! – усмехнулась она и проскользнула внутрь подъезда.

Отметив про себя, что современный мир плодит очень странных людей, я проследовал за ней. Лифт оказался на первом этаже.

– Не бойтесь, я не кусаюсь! – сказала она, когда мы оказались внутри. – Вам четвёртый?

– Нет… Шестой. – Соврал я, смущённый её словоохотливостью и подозрительной прозорливостью.

Металлическая коробка дёрнулась и медленно поползла вверх. Девушка пристально смотрела на меня с едва уловимым лукавством. Озорные искорки так и блестели в её глазах. Я сконфузился ещё сильнее. Лифт остановился и на четвёртом этаже она вышла. Поднявшись выше я закурил и немного постоял на лестничной клетке собираясь с духом – нелепая ситуация с незнакомкой выбила меня из колеи. Девчонка явно знала меня, равно как и то к кому я пришёл. И это притом, что не бывал здесь тридцать лет. Вертя сигарету в пальцах, я мучительно пытался вспомнить странную особу, но в голову лезла всякая чепуха.

Бросив тщетные попытки воскресить прошлое, я спустился на четвёртый этаж и в нерешительности замер перед дверью с номерком «160». Кнопка звонка осталась прежней, дверь сменили. Кто те люди, что откроют эту дверь? Что я узнаю о прежних жильцах, если здесь уже живут посторонние?

Не по годам старая, похожая на пирамиду бабушка, почти всегда сама открывала дверь, невзирая на то, что еле ходила. Видимо, тем самым пыталась скрывать свою беспомощность и быть хоть чуть-чуть полезной. Тётя Валя, мать Ромика, прозрачная как тень женщина, работала на трёх работах, и очень редко бывала дома. Её неестественная худоба, бледность и тусклый взгляд создавали облик молодой старушки.

Собравшись с духом, я позвонил. Спустя несколько секунд защёлкал замок, дверь открылась и на пороге показалась давешняя знакомая в домашнем халате.

– Привет, Вовчик. – Улыбнулась она. – Долго ты соображал!

– Здравствуйте… – тупо буркнул я. – Роман Исаев… здесь проживает?.. В смысле,.. он дома?.. – запинаясь промямлил я. Вся ситуация стала напоминать театр абсурда. – Мы знакомы?..

– Проходи, не стой столбом! – откровенно смеясь, сказала девушка. – Ромка, он со мной разговаривать не хочет, зовёт тебя! – прикрикнула она вглубь квартиры. Послышалось шлёпанье тапочек, и в прихожую вошёл Рома. Повзрослевший, погрузневший, румяный как каравай детина с суровым выражением лица. Некогда худощавый шалопай, возмужав, вырос во взрослого дядьку, но всё же, был так похож на того Ромку, из детства.

– Здорово! – протянул руку он.

– Привет!.. – поздоровался я. Наступила неловкая пауза. Мельком глянув на него, я увидел под глазом небольшой шрамик от «галчонка» и тут же отвёл взгляд. Много воды утекло с тех пор, и на фоне взрослых проблем и неурядиц та ситуация казалась пустячной, но почему-то мне было очень неловко именно за тот, последний день…

– Не ожидали тебя встретить. Вот так сюрприз! – добродушно улыбнулся Рома, и вся его суровость вмиг испарилась.

– Со мной соизволишь поздороваться, или так и будешь шарахаться как чёрт от ладана? – очень серьёзно спросила девушка. – Не узнал?

Я лишь тупо уставился на неё. Попытки достучаться до памяти логическим путём – перебирая в голове всех знакомых, соседей, детсадовских «однополчан», ни к чему не привели. Я сдался. Неразрешимость дилеммы, видимо, отразилась на моём постном лице.

– Во мужики!.. – всплеснув руками, сказала она. Потом добавила. – Лена! Рада познакомиться!

До меня с треском дошло. Видимо физиономия у меня была ещё та, потому что оба добродушно расхохотались. Мы обнялись.

Конечно, она сильно изменилась – и дело вовсе не в причёске или цвете волос. Скорее некая внутренняя перемена из скромной ромашки в цветущую розу, хоть и с шипами, произошла с ней. Детская невинность обернулась лёгкой дерзостью, уверенностью, исходящей