Майер задумался. Затем, в несколько глотков опустошив чашку с холодным кофе и продолжая смолить очередную сигарету, твердо произнес:

— Записывайте! Только обязательно ссылайтесь на меня в начале разговора, а то будут молчать как рыбы!

— В таком случае, может, черкнете своей рукой им несколько слов? — попросил Оболенцев, доставая из кармана блокнот и ручку.

Майер молча взял их из рук Оболенцева и начал писать адреса и фамилии.

Выйдя из ресторана, они наткнулись на крепкого чернокожего парня. По выражению его лица и жестам трудно было понять — то ли он просит милостыню, то ли вымогает деньги. Людей на улице было мало, и Майер без лишних слов выгреб из кармана всю мелочь и бросил ее в коробок, висящий у негра на шее.

— И здесь грабят! — шутливо заметил Оболенцев.

— Я живу в Куинсе. Это старинный район Нью-Йорка, в котором издавна селились немцы, там ничего подобного не увидите. А здесь от этих нахалов прохода нет. Работать не хотят! — как бы оправдываясь, объяснял свой поступок Майер.

Затем, приблизившись к Оболенцеву, старик многозначительно заметил:

— В таких случаях им лучше что-то бросить, а то не отвяжутся… Могут и ограбить… Шпана…

— Да-а… — иронично заметил Оболенцев, — а у нас говорят, что у вас здесь негров вешают.

Майер в тон Оболенцеву тут же полюбопытствовал:

— Кирилл Владимирович, поскольку допрос закончен, то, если мне не изменяет память, у меня появилось право задать несколько вопросов, не относящихся к существу дела. Так, по-моему, раньше вы меня учили?

— Давайте, — безразлично отнесся к этому предложению Майера Оболенцев, все еще находившийся под впечатлением исповеди старика.

— Если это не военная тайна, вы здесь по делу? Или как? — осторожно осведомился Майер.

— Делом это вряд ли назовешь. Я прибыл сюда в составе делегации АСЮ.

— Простите, а это что будет?

— Это Ассоциация советских юристов. Приглашены мы в Штаты известной, наверное, вам организацией АВА — Американской ассоциацией адвокатов, — уже более подробно объяснил Оболенцев.

— Не понял. Вы что, поменяли место службы? — не скрывая удивления, разочарованно спросил Майер, останавливаясь и с недоумением глядя в глаза человеку, на которого он сегодня сделал ставку.

Оболенцев тоже остановился. Поняв волнение старика, он рассмеялся и стал его успокаивать:

— Ну что вы, Рудольф Дмитриевич, я все там же и в том же качестве. А в составе делегации есть разные юристы: и адвокаты, и ученые, и политики. Из работников правоохранительных органов нас двое — я и Карпец.

— Да-да, я знаю, — оживился Майер, вместе с Оболенцевым возобновляя движение. — Это весьма авторитетная здесь организация. Я недавно читал в газетах, — проявил осведомленность старик, — что в ланче, устроенном для лиц, приглашенных на Ассамблею, приняли участие многие знаменитости.

— Ну, я к ним не отношусь. И это было в Чикаго — в штаб-квартире АВА, там всегда проводят Ассамблеи. Мы же сейчас знакомимся с действующей в США системой юриспруденции, а заодно и со страной…

— Понятно… Извините, а вот вы упомянули Карпеца, — неожиданно опять сосредоточился Майер, переходя на другую тему. — Это случайно не родственник того генерала Карпеца, что при мне уголовным розыском в МВД командовал?

— А почему он должен быть обязательно чьим-то родственником?

— Ну, у вас там сейчас если не кум, сват, зять, то уж непременно дружбан чей-нибудь должен быть — иначе в люди не выбьешься, — в азарте выпалил Майер.

— В данном случае это именно тот самый Карпец. Игорь Иванович теперь возглавляет ВНИИ МВД СССР. Вы что-то имеете против него?

— Напротив, когда он в угро трудился, местная мафия побаивалась его. А теперь, значит, понизили. В науку бросили.

— Я бы не стал делать такой вывод, Рудольф Дмитриевич. Карпец — известный в стране ученый-криминолог, доктор юридических наук, — с уважением произнес Оболенцев.

— Да-а, — недоверчиво протянул Майер. — Может быть, и так.

Предаваясь воспоминаниям, они дошли до отеля «Империал».

Заметно поредевший поток автомобилей уже не так зловеще двигался мимо них. Уставшая от вечерней пляски реклама гасла. Город погружался в ночной мрак. Лишь кое-где у освещенных витрин еще кучковались группки молодых людей. И только возле отеля «Империал» было по-прежнему многолюдно. Разъезжались поздние гости. Возвращались на ночлег постояльцы. Омытый светом неона, отель выглядел на общем фоне торжественно и грациозно.

Оболенцев с Майером остановились в нескольких десятках метров от него.

— Вот мы и пришли, — устало произнес Оболенцев, кивком головы указав на отель.

Майер молча протянул Оболенцеву руку. По его грустным глазам было видно, что он растроган встречей. Крепко сжимая руку Оболенцева, с надеждой глядя ему в глаза, он произнес:

— Кирилл Владимирович, я вам, как на исповеди, чистую правду сказал. Поверьте старику: кто от правды бежит, зло догоняет — на себе испытал. Поэтому на вас, как на Бога, надеюсь. Я ведь уже давно не боец. А за державу, в убожество впавшую, обидно. Какой была бы Россия, если бы ее так безбожно не грабили… Прощайте!

На глазах старика блеснули слезы. Он резко повернулся и стал быстро удаляться по опустевшей авеню.

Оболенцев долго смотрел ему вслед. Бесконечная чехарда мыслей скакала и путалась у него в голове. Привычка в конце дня систематизировать и выстраивать их в логически завершенный ряд сейчас не срабатывала. Вероятно, слишком большой эмоциональный заряд был получен им сегодня. Поймав себя на этих рассуждениях, Оболенцев подумал, что, вероятно, это о таких ситуациях говорят: «И дольше века длится день».

Ход его мыслей прервала неожиданно появившаяся конная полиция. Оболенцев любил лошадей и поэтому с особым вниманием взирал на красивых, ухоженных животных. И лишь после того как, прогарцевав вдоль тротуара, они скрылись за перекрестком, он направился в отель.

Как только он вошел в здание, стоявший наискосок от отеля автомобиль тронулся с места и двинулся в том же направлении, что и Майер.

Следующий день пролетел быстро. После обеда вся советская делегация начала готовиться к отъезду в аэропорт. Лететь должны были самолетом «Аэрофлота» через Шеннон. И хотя сбор был назначен в холле на 17 часов,