У Зои остановилось дыхание. Дороговато для фотографии, но… это ведь очень хорошая фотография. И действительно, 1200 долларов – не так уж много, если прикинуть. Это меньше, чем ежемесячный платеж за аренду квартиры. Зои должна была быть в состоянии себе это позволить. Но она не могла вспомнить, когда в последний раз видела такое количество свободных для трат денег на своем счету.

Ах да, она вспомнила когда: никогда.

Она нагнулась, чтобы еще раз посмотреть на табличку под фотографией и узнать, где был сделан снимок, но такой информации не было. Вообще, помимо стоимости, там было только название фотографии, и оно состояло из одного слова, заключенного в кавычки:

Да. Странное название для фотографии приморской деревни. Что Да? Хотя, если посмотреть с другой стороны, это совершенно точно «да». Где же был сделан этот снимок? Должно быть, на каком-нибудь греческом острове. «Где же?» – прошептала Зои. «Родос? Санторини?» Нет, не там. «Крит?»

– Миконос.

Голос раздался так близко к уху Зои, что она подпрыгнула от неожиданности и чуть не разлила кофе, который держала в руке.

– Простите, – извинился немолодой мужчина. – Не хотел мешать вам – вы так сосредоточенно разглядывали эту фотографию. Она привлекла ваше внимание?

Зои кивнула.

– Она красивая. Потрясающий свет. Очень «да», – добавила она, показывая на название.

Мужчина посмотрел на табличку и кивнул.

– Я Зои. Зои Дэниэлс. Можно на «ты», – сказала Зои и протянула руку.

Мужчина пожал руку Зои. Его кожа была сухой и светлой, как хорошая ткань.

– Генри Гайдн. Как композитор, только я не настолько известен, – ответил он.

– Генри, – повторила она. Конечно, теперь она узнала его – тот самый бариста. – Известнее, чем вам, вероятно, кажется.

Мужчина с удивлением наклонил голову.

– Моя начальница рассказала мне о вас и посоветовала прийти сюда и поговорить с вами.

– Хм. О чем?

Зои открыла было рот, чтобы ответить, но закрыла его и улыбнулась:

– Вы знаете, я понятия не имею.

Он улыбнулся и показал на фотографию.

– Немногие обращают внимание именно на эту. Большинство людей цепляют более зрелищные снимки. Понимаете, о чем я? Горы, каньоны, бурные реки и всякое такое.

Зои понимала, о чем идет речь.

– Эта кажется такой… живой, – заметила она.

Генри кивнул:

– Что касается меня, то я люблю ее больше всех остальных.

Зои медленно развернулась на месте на 360 градусов, чтобы увидеть все фотографии.

– И моя.

– Что ж, она, между прочим, свободна, – сказал Генри снова, кивком головы указав на фотографию.

Зои засмеялась:

– Хотелось бы! Но боюсь, что не могу ее себе позволить.

Генри показал на латте в ее руке.

– Если можешь позволить себе этот латте, то можешь позволить себе и эту фотографию, – произнес бариста.

– Что? – переспросила Зои. Может, она не расслышала? Какая-то бессмыслица.

– Возможно, ты богаче, чем ты думаешь, – добавил Генри.

Зои непонимающе улыбнулась. То, что говорит этот человек, звучит очень странно. Тем не менее, ей нравилась его энергичность.

– Интересная мысль, – ответила Зои вслух. – На самом деле я просто смотрю.

Она подошла поближе к фотографии и стала разглядывать детали: узкие мощеные улочки, выбеленные стены домов, благородно-синие двери и ставни.

– Думаете, это снято на Миконосе?..

Генри тоже подошел ближе и медленно кивнул:

– Да.

– Так красиво, – вздохнула Зои и тихо, как будто самой себе, добавила: – Чего бы мне на самом деле хотелось, так это оказаться там самой: вдохнуть соленый воздух, услышать чаек, словом, весь этот пейзаж, услышать его, увидеть.

Она выпрямилась и, как будто одумавшись и вернувшись к своему нормальному состоянию, сказала:

– В любом случае тут даже нечего обсуждать.

– Абсолютно нечего обсуждать, – повторил за ней Генри медленно, как будто размышляя над этими словами. А потом, снова наклонившись к ней, произнес: – С той лишь поправкой, что́ выносить на обсуждение. Нет?

Зои не знала, что на это ответить.

– Тебе нравится фотография, – спросил он. – Скажи, известно ли тебе такое понятие, как oculus?

– Это название вокзала около Фултон-центра. Я сейчас как раз еду туда.

– Нет-нет, – возразил Генри. – Я говорю не о здании. Я имею в виду термин в фотографии.

Зои пожала плечами.

– Oculus – это когда нужно понять, где встать, – пояснил бариста. – То, где ты стоишь и что видишь оттуда, определяет картину. Это то, что создает нужную перспективу. Понимаешь, о чем я?

Зои кивнула, хотя, признаться, не была уверена в том, что до конца понимала Генри.

– В фотографии так называют место, куда нужно поставить камеру. Слово oculus в переводе с латыни означает «глаз», – продолжил бариста. – И в фотографии это действительно ваш глаз: сначала вы видите картинку в своей голове – в своем oculus.

– Теперь ясно, – сказала Зои. Никогда прежде она не задумывалась о смысле этого слова.

– Я сейчас говорю фотография, – добавил он, – но то же самое можно сказать и об истории, которую ты пишешь. О поездке, в которую собираешься. О блюде, которое готовишь для друзей к их приходу. Суть в том, что ты где-то находишься, и есть ты, мир и твой взгляд на него из этой точки. И от него зависит, что ты сделаешь дальше.

Что там говорила Барбара? Ему есть о чем рассказать. «Чудак», – первое, что пришло в голову Зои. Но приятный и учтивый. И совершенно олдскульный, как и само кафе.

Генри Гайдн обвел кафе взглядом и посмотрел на вход в заведение, будто удостоверяясь, не нужно ли ему туда. Бруклинский хипстер с длинной бородой и в модной шапке, который стоял за прилавком, поймал его взгляд и ответил:

– Все нормально, Генри.

Генри снова посмотрел на Зои, кивнул на маленький столик в углу и спросил:

– Присядем на минутку?

Зои улыбнулась:

– Почему бы и нет.

Она прошла за ним, и они сели за маленький столик с высокими стульями. Генри, взяв лежащий на столе потрепанный Moleskine[2], открыл его, достал из нагрудного кармана чертежный карандаш и стал быстро что-то писать. Несколько секунд спустя он повернул блокнот к Зои, и та увидела нарисованное надгробие, на котором аккуратно было выведено: