История о том, как мы вместе с Дугласом Хофштадтером начали работать над этой книгой, обстоятельно рассказана в предисловии, написанном им, поэтому повторять ее здесь я не буду. Способности к языкам и гибкий ум позволили ему сначала перевести весь мой шведский текст на английский, а затем, когда он приехал в старинный университет в Упсале (где я преподаю информатику), мы совместно создали с ним эту версию “манифеста просвещения” для англоговорящих читателей[3]. Я воодушевлен тем, что эта книга выйдет и по-китайски, и по-русски, и по-корейски, так что, я надеюсь, мой призыв будет услышан существенно большей аудиторией, чем крохотный круг людей, читающих по-шведски.

Книга состоит из двух частей.

Первая часть – взгляд с точки зрения “микроперспективы”. Ее цель – снабдить читателя инструментарием, который позволяет яснее и эффективнее разбираться в событиях повседневного мира. Я хочу помочь подобрать ключи к знаниям, которые приводят к появлению сложных, непрямолинейных, многомерных мыслей и позволяют им в полной мере реализовать свой потенциал.

Вторая часть книги написана из “макроперспективы”. Здесь моя цель – представить политическое и философское видение “новой эпохи Просвещения”, свободного и секулярного мира, в котором догмы и суеверия не ограничивают и не подавляют людей, открытого общества без расизма, сексизма и других предрассудков, общества, где во главу угла ставятся права человека[4].

Я надеюсь, что эта книга снабдит людей инструментарием, позволяющий делать более обоснованные выводы, принимать более разумные решения, и тем самым поможет усовершенствовать их умение размышлять и анализировать. В конечном счете все сводится к искусству мыслить здраво. В какой-то мере это значит, что рассуждения должны быть ясными и четкими, а не расплывчатыми и беспорядочными. Но это означает и то, что суждения не должны быть необдуманными, основанными на недостаточных доказательствах. Хочется верить, что польза от этой книги будет естественным следствием моего рассказа о том, как можно научиться обосновывать мысли, исходя из четкого понимания того, как мы приобретаем знания и обрабатываем информацию.

Кроме того, я понимаю, что некоторые люди неизбежно сочтут мою позицию критикой религиозных верований. Однако я хотел бы подчеркнуть, что это не так. За последние двадцать лет у меня появилось много новых друзей, как верующих, так и неверующих. Среди них раввины, имамы, иезуиты, ученые и философы, у которых я почерпнул очень многое.

Я испытываю глубочайшее уважение к личным верованиям каждого. Я знаю, что религия может играть центральную роль в жизни человека, особенно если его постигло горе или отчаяние. Хотя лично я ни в каком виде не верю ни в жизнь после смерти, ни в сверхъестественных существ или создателя, я знаю, что многие религиозные люди в загробную жизнь верят и находят в этом утешение. Увы, я ничего не могу предложить им взамен. Надеюсь, однако, что, даже не поддерживая идею о продолжении в каком-либо приемлемом смысле жизни после смерти, мне удастся убедить их в том, что стоит уделять основное внимание жизни земной. (Даже если и есть какая-то следующая жизнь, это еще не повод не окунуться с головой в свою жизнь на Земле, здесь и сейчас.)

Наконец, я надеюсь, что читатели отнесутся к этой книге критически. В конечном счете сама мысль о необходимости “нового Просвещения” – следствие критического осмысления заявлений и суждений, которые я слышу. Пожалуйста, не откладывайте книгу из-за того, что в ней время от времени идет речь о философских вопросах. Многие люди думают, что философия – трудная или даже темная наука. Я считаю это недоразумением. Сложно ли играть на пианино? Это зависит от того, пытаетесь ли вы играть Баха или детскую колыбельную “Ты мигай, звезда ночная!”. Во многом это относится и к философии. На самом деле я достаточно часто говорю о философии и экзистенциальных вопросах с моим одиннадцатилетним сыном Лео, и его вопросы во многом схожи с теми, которые ставим мы, взрослые. Философствовать могут люди любого возраста. Это зависит только от вашего подхода к интересующим вас вопросам и от того, в каких аспектах философии вы пытаетесь разобраться.

Между главами книги я поместил несколько более свободные по форме “Интерлюдии” (вроде глотка лимонного щербета, который по итальянской традиции подают между блюдами сытного обеда). Иногда они более личные и могут содержать загадки, остающиеся без ответа.

Лично мне кажется, что пробуждение путем “нового Просвещения” может способствовать созданию более открытого общества, установлению более демократического образа жизни и более приемлемых условий существования всего человечества. С моей точки зрения, светское представление о гуманности и светская система этических принципов – самый многообещающий путь, ведущий к мирному сосуществованию людей. Мы просто должны взять на себя ответственность за жизнь на Земле, здесь и сейчас. Слишком много людей сегодня страдает от религиозных гонений и притеснений, связанных с предрассудками. Поэтому светское мировоззрение, о котором я говорю, – не только просветительская программа, но и план достижения всеобщего равноправия.

Я назвал эту книгу “Светоч разума. Рациональное мышление в XXI веке”. Я мечтаю, что она станет оптимистическим манифестом, провозглашающим наступление “новой эпохи Просвещения”.

Это случилось в Бразилии, в номере отеля. Австрийский писатель Стефан Цвейг (1881–1942) окончил свое знаменитую книгу о коллапсе Старого Света – последний, отчаянный выкрик. Когда работа была завершена, Цвейг и его жена совершили двойное самоубийство. Впервые эта книга была напечатана в Швеции в 1942 году под названием “Вчерашний мир” (на самом деле на немецком ее название звучит как “Die Welt von Gestern”, что значит “Мир вчерашнего дня”). Долгое время Цвейг был одним из самых популярных писателей Европы, но с приходом нацистов ему пришлось покинуть свою страну, а его книги в Германии были сожжены.

“Вчерашний мир” появился как результат ощущения Цвейга, что мир вокруг него обезумел. До Первой мировой войны казалось, что развитие Европы определяется этическими нормами и верой в будущее. Но внезапно эти принципы были забыты и вырваны с корнем, а на смену им пришли фанатизм и иррациональность. Цвейг сформулировал это так: