что это темное помещение с осколком зеркала, тазом воды и допотопным умывальником не могло быть ее кухней. Разве что так воспринимает мир ее помутившийся рассудок. Может, я умерла? И все это фантазии моего потустороннего перевоплощения? Может, так выглядит рай? И Ольге на секунду стало страшно, потому что рай ей никак не светил, но разве так могло выглядеть преддверие ада? Каким-то чудом она не потеряла сознание вновь. Наверное, для того, чтобы ужаснуться в следующую минуту. В эту минуту она заглянула в зеркало. На нее глядело небритое лицо худого горца с горбатым носом и впалыми орбитами глаз под мощными надбровными дугами. Брови были густые, глаза какие-то черные, неаккуратная борода и всклокоченные волосы на голове достойным образом завершали образ, представший перед нею. На секунду ей показалось, что перед нею лицо тех самых «насильников», как она в глубине души назвала парочку извергов, к которым попала на «субботник». Но те оба были достаточно жирными, а тут лицо почти вечно голодного создания. Что это с нею? Ее душа попыталась вырваться наружу, но ничего не произошло. Рывок закончился возвратом в тоже место: к зеркалу. Ее рука, такая грубая, но в тоже время и гибкая, ее рука прощупала голову — кровь тут же окрасила ладонь, Ольга почувствовала липкий теплый предмет, поняла, что именно так она воспринимает кровь, захотела очутиться без сознания снова, но ей ничего не удалось. Она (он?) зачерпнула ладонью воду из тазика. В воде плавали окрошка штукатурки, но ее это почему-то не слишком беспокоило. Промыла наспех рану, точнее, смазала кровь с лица, пошатываясь, направилась к выходу. Там была вырвана дверь, и огромная луна смотрела прямо в дверной проем, что делало картину подобной фантастическому роману. Но фантастикой и не пахло. Ольга выбежала во двор и увидела, что находится в каком-то горном ауле. Тело ее — такое мужское и непривычное все делало само по себе. Это она была в теле как сторонний наблюдатель, который только фиксирует происходящее, и не более того. Горный аул был небольшим, возможно, ей так казалось, но узкие улочки, грязь между домами с высокими крышами, несколько каменных башен совсем рядом, наводили на мысльо том, что это горное село где-то в Грузии. Она когда-то видела что-то подобное по телевизору., Некоторые дома горели. Внезапно из-за клубов дыма она увидела людей и тут же ощутила запахи… Вонь — запах горящего дерева, соломы, подгоревшего мяса, крови перемешивались в ночном воздухе, создавая страшный, но такой понятный запах смерти. Вот только странными были люди, которых она увидела. В фесках, вооруженные саблями и винтовками с длинными стволами и штыками, они своей формой были совершенно не похожи на современных солдат ни одной армии, скорее, турецкая армия конца позапрошлого или начала прошлого века. Пока Ольга фиксировала эти факты, бесстрастно, просто, как фиксируют в лабораторном журнале результаты вскрытия крысы, ее тело искало выход. Оно споткнулось, опять-таки удачно — кто-то из оцепления, которое внезапно проступило из клубов дыма, подозрительно всматривался в их сторону. Это было похоже на офицера с револьвером, который тот держал в руке, но револьвер за цепочку был соединен с кобурой. Ольга еще не понимала, для чего она фиксирует эти детали, но она не могла не фиксировать происходящее, сознание работало помимо воли. Будь ее воля — она уже давным-давно отключилась.

Она (он?) повернула голову и наткнулась на тело женщины, та лежала бездыханная, стеклянными глазами уставившись в черное дымное небо. Только сейчас она поняла, что у женщины вспорот живот. От страшной гримасы боли на лице сложно было понять возраст убитой, но по тому, как стало больно, Ольга поняла, что это кто-то из его (ее) близких.

Внезапно раздались одиночные выстрелы, откуда-то из глубины села. Выстрелы были какие-то глухие, но тут раздалось целая серия более хлестких, а потом застучали молоточки. Ольга с удивлением поняла, что знает, что глухие выстрелы — это ружья горцев, хлесткие — турецких солдат, а молоточки — работа станкового пулемета системы Хоткинса. Девушка внезапно осознала, что набор ее обычных знаний пополнился знаниями и еще какого-то неизвестного ей человека. И это сильно стало ее раздражать.

Но ее тело делало все, чтобы выжить, или же нет? Почему он пополз почти на оцепление? Нет, к краю села? Неужели что-то знает? Зачем? Так их могут найти… быстрее найти… Внезапно он (она) приподнимается и делает рывок к самому краю села, туда, где пропасть открывается, пропасть над горным потоком, до которого падает метров девяносто, как минимум, но он почти бежит, чувству, что уже его заметили, что в них стреляют, что пули свистят над головой, и сбоку, и он (она) падают в пропасть, удерживаются за какое-то растение, зачем? Неужели, чтобы покончить с жизнью надо выбирать такой сложный путь? Какое-то мгновение они висят над страшной пропастью, От того, что он посмотрел вниз, у Ольги все закружилось перед глазами, и тут в руку, которая держалась за растение, впивается пуля, краем глаза она успевает увидеть стрелка, который стоит на противоположном краю обрыва: черное пятно на фоне почти что черного неба.

5.

Ольга пошевелилась. Боль тут же пронзила ее насквозь. Она пошевелилась. Была кромешная темень. Но каким-то шестым чувством, она ощутила, что находится на съемной квартире. Было темно, окна напротив опять-таки не светились, но Ольгу это не смущало. Она твердо знала, что ей делать, даже на ощупь. Путь на кухню оказался не таким уж и сложным. Девушке удалось достаточно быстро найти спички и зажечь свечу, которая от долгого стояния в стаканчике странным образом согнулась. Она разломала свечу на две половинки, только так ей удалось заполучить свет. В доме напротив света тоже не было. Ольга подошла к зеркалу в ванной, осветила лицо. Рана на виске была небольшой, но крови было предостаточно. Ольга привела себя в порядок. Приняла обезболивающее и снотворное. Но сон все не приходил. Девушка металась по постели, пока не забылась и сон ее был тяжелым. Она видела образы из того кошмара, который видела, когда потеряла сознание. И видела, как знакомое тело падает в пропасть, но нет, вот она — небольшая терраска, место, почти что звериная тропа, на которую ей, точнее ему, мужчине из сна, удалось приземлиться. Она чувствовала холод горного камня, за которым пришлось лежать почти до утра, когда в предрассветной дымке стало ясно, что враги ушли, она видела страшные картины разрушения: разрушенные и сожженные дома, взорванные башни, расстрелянные, зарезанные люди: все… женщины, мужчины,