Выходя с подиума, она заметила промелькнувшего в конце коридора мужчину. Прежде чем скрыться за поворотом, он обернулся, и Тина успела разглядеть его лицо – странные, широко расставленные глаза и перекошенный рот…

В гримерной творилось что-то непонятное: Алиса сидела в кресле, безвольно уронив голову на плечо, девчонки сгрудились вокруг нее, гомон стоял, как воскресным утром на птицеферме.

– Все по местам! – рявкнула, перекрыв это кудахтанье, Эльза Михайловна. – Готовимся к четвертому проходу! Всех, кто не заткнется, оштрафую!

– А на второй раз – в крематорий! – прошептала Диана.

Тина хмыкнула: она так и увидела Эльзу в черной эсэсовской форме, с овчаркой на поводке.

– Липецкая, что за спектакль? – громыхала Эльза, подступая к откинувшейся в кресле Алисе. – Дома будешь в обмороки падать, перед любовниками! Тебе еще один проход надо отработать!

Она подошла к манекенщице, склонилась над ней…

– Эльза Михайловна, отойдите в сторонку! – раздался вдруг рядом с ней спокойный, негромкий, уверенный голос.

Эльза удивленно оглянулась, пытаясь понять, кто посмел, от удивления она замолчала, только беззвучно открывала рот, как выброшенная на берег рыба.

Рядом стоял Сержик. Твердой рукой отодвинув Эльзу Михайловну, он прикоснулся двумя пальцами к шее Алисы, приподнял веко, отступил в сторону:

– Она мертва.

– Что значит – мертва?! – выпалила Эльза, обретя дар речи. – Кто позволил? У нее еще четвертый проход…

– Эльза Михайловна! – Серж повысил голос. – Вы меня не поняли? Алиса умерла!

Тина машинально отметила, как изменился вдруг Серж. Исчезли жеманные интонации, он больше не сюсюкал и не растягивал слова, изменился даже сам тембр голоса – стал ниже, в нем проявились твердые, даже властные ноты.

– Кто ты такой… – начала было Эльза, но замолкла на полуслове: слова Сержа наконец дошли до нее.

– Черт! – прошипела она, с ненавистью взглянув на Алису. – Так подвести! Не доработать до конца дефиле!

– Оштрафую! – чуть слышно прошептала Диана.

Но вокруг стояла такая тишина, что Эльза расслышала этот шепот, повернулась, сверкнула глазами.

– Маранова, в четвертом проходе выйдешь дважды – первой и последней, в платье Липецкой! – мстительно процедила она. – Быстро одеваться и на сцену!

Диана побледнела, но не сказала больше ни слова, нырнула в тускло-серебряное платье и двинулась к подиуму.

Переодеваясь в бледно-зеленое очень открытое платье, Тина тоже отбросила все посторонние мысли, провела рукой по лицу и включила внутренний ритм.

Мысленно просчитав до двадцати, шагнула в море света, и снова – восемь шагов, поворот, восемь шагов, замереть, зеленый волчий взгляд, танцующая легкая походка…

Когда она снова вернулась за кулисы, там появились новые люди: местный врач Павлик, сильно пьющий брюнет с глубокими залысинами, и Геннадий, начальник службы безопасности.

– Дуры вы, девки! – ворчал Павлик, держа в руке расслабленную кисть Алисы. – Доводите себя вечными голодовками! Уже сколько вешалок на подиуме поумирало, а вам все неймется! Анорексия – не шутки… вот, явно сердце отказало!

– Павлик, какое сердце? – проговорил Серж, отодвигая врача. – Посмотри на ее губы! Этот розовый налет…

– Да это помада! – отмахнулся Павел. – Что ты у меня под ногами путаешься? Тебе что – больше всех надо?

– Помада?! – Сержик всплеснул руками. – Да ты что? Чтобы блондинка с голубыми глазами пользовалась такой помадой? Ты мне это будешь говорить? Да ты сам посмотри!

Он потер губы Алисы салфеткой, победно взглянул на врача:

– Вот, видишь – это помада, она сходит, а этот налет остается!

– Кто из нас двоих врач? – вяло отругивался Павел.

– Вопрос, конечно, интересный!.. – не отступал Серж. – Меня, между прочим, тоже кое-чему учили… так вот я тебе точно скажу – Алиса отравилась, и отравилась алкалоидом, редким ядом растительного происхождения…

– Что?! – вступил в разговор специалистов Геннадий. – То есть, что значит – отравилась? То есть, как это – отравилась? Ты хочешь перевести стрелку на меня?

– Ох, какие мы умные! – вмешалась Эльза Михайловна. – Сергей, не морочь людям голову! И не мешай работать! Нам всем лишнего шуму не надо!

Пока Тина была на подиуме, Эльза полностью пришла в себя и теперь пыталась контролировать ситуацию. Серж помотал головой и отошел в сторону от тела Алисы.

Щелк! – полутемный закуток озарил мгновенный свет вспышки, щелк! Щелк!

Это неказистая фигура с фотоаппаратом пробралась сквозь небольшую толпу.

– Черт! – ахнул Геннадий. – Да кто же его пустил-то? Стой! – но пронырливый фотограф уже растолкал девушек и бросился наутек, чуть прихрамывая и косолапя на левую ногу.

– Да ты же и пустил! – рявкнула Эльза. – Что я не знаю, что тебя все журналюги кормят-поят?

– Ну это же надо, – Геннадий расстроенно почесал голову, – знаю я этого паршивца, это Витька Мухин. Маленький такой, хиленький, а в любую дырочку пролезет, у него и кличка – Муха, поскольку куда угодно пролетит.

– Ага, пролетит, – голос Эльзы зазвенел от ярости и сдерживаемого презрения, – да ты сам кого угодно пропустишь! Тоже мне – безопасность… Дармоед!

– Вы не очень-то! – Геннадий выпрямился во весь свой немалый рост. – Вы тут не начальница! Девок своих шпыняйте!

– Тише вы! – Павел поднялся с колен и отпустил Алисину руку. – Все, конец пришел девчонке, тут уж ничего не сделаешь. А отравилась она или просто сердце нагрузок и голодовок не выдержало – вскрытие покажет!

Голоса препирающихся мужчин доходили до Тины, как сквозь толстый слой ваты – приглушенные, искаженные, едва различимые… она с трудом понимала их смысл, но поняла главное – Алиса умерла, возможно, ее убили. Вряд ли она сама выпила или съела яд, не тот у нее был настрой и не тот характер.

На миг Тину охватило странное чувство. Алиса умерла, и никто больше не будет говорить гадости, подсматривать из-за угла, доносить Эльзе. Конечно, у них в агентстве – тот еще гадюшник, как, впрочем, и везде, однако никто не станет больше ненавидеть ее так явно и беспочвенно, как Алиса Липецкая. Тина только сейчас поняла, как она устала от этой ненависти. Алискино отношение доставало и раздражало ее, как заноза в пятке. Попробуйте-ка пройтись по подиуму на высоких каблуках при таких условиях!

Тина тут же ужаснулась своим мыслям.

Разумеется, она тоже не питала к Липецкой теплых чувств, их связывала застарелая вражда, что-то вроде не слишком опасного, но неприятного хронического заболевания. Они постоянно препирались, ссорились, делали друг другу мелкие гадости (Алиса гораздо чаще). Случалось, в сердцах Тина бормотала в спину Алисе – чтоб у тебя язык отсох… чтоб у тебя прыщ на носу вскочил… чтоб тебе в парикмахерской все волосы сожгли… И не далее как сегодня перед показом она, разозлившись, пожелала Алисе споткнуться на подиуме. А что такого, даже легендарная Наоми Кэмпбел однажды шлепнулась на подиуме, правда, ничего себе не сломала.