Интересно, а как это — когда хлопаются в обморок? Мужчины вообще в него падают? Это мистика. Кто она, эта Наташа вообще? Не может она этого знать, не может.

— Могу. Я еще и не то знаю. Хочешь, я тебя сейчас окончательно добью?

— Нет.

— А я добью, потому что иначе ты мне не поверишь… У тебя была троюродная сестра…

— Все, я верю, не надо!

— Так там же все было совершенно невинно! Чисто детский интерес к различиям физиологии у мальчиков и девочек…

— Не надо, Наташ. Все. Ты не сумасшедшая. Это я сумасшедший.

— Э-э-э, нет. Так дело не пойдет. Сумасшедших здесь нет. Или ты сейчас будешь готов выслушать меня, не размышляя о том, кто поехал мозгами, или я буду тебе рассказывать всю твою жизнь, причем именно те моменты, о которых никто не знает и которые ты старательно хочешь забыть.

— А как ты все это знаешь? Откуда?

— Поэтому я тебе и говорю: сиди и слушай внимательно. Смотри на меня!

Я посмотрел. Очаровательная молоденькая блондинка, смазливая мордашка из тех, что называют «бебифейс», ладненькая фигурка, симпатичная грудь. Дальше под столом было не видно, но ноги ее я помнил и дорисовал в воображении. Очень даже славненькая девочка. Только никак это все не вязалось ни с ее теперешней манерой говорить, ни с информированностью, которая вводила меня в ступор. Откуда?

— От верблюда! — опять раздраженно сказала она. — Ну ей-же-богу! Ну, сколько можно!

А ведь она на самом деле читает мысли, похолодел я. Как это у «Пинк Флойд»? Thought control?[3]Надо постараться не думать. Только как?

— Никак, — ответила она. — Не получится «не думать». Надо внимательно слушать, что тебе говорят. Вот и все. Еще раз: смотри на меня. Не на сиськи, а на меня. И слушай. Причем, внимательно. Мы остановились на том, что тебя жена бросила не просто так. Как только стало понятно, что та женщина забеременела и оставит ребенка, у твоей жены появился этот пресловутый Ави. Ровно через полгода, в день, когда родился тот, кто пришел тебе на смену, твоя жена Света, вернее, Opa, как она стала именоваться в Израиле, решилась сказать, что между вами все кончено и она уходит к своему любовнику. Новорожденный и его счастливая мать чувствуют себя хорошо. А у тебя теперь начинается совершенно другая жизнь…

— Ты хоть можешь мне сказать, где родился этот мальчик? Который пришел мне на смену?

— А зачем?

— Просто интересно.

— Не, не скажу. Ты теперь обычный человек, не праведник. Иди знай, что тебе в голову придет.

— Ты что, издеваешься?

— Ara!

Она засмеялась. А вот мне было не до смеха. Совсем.

— Значит, не скажешь?

— He-а, не скажу. Не вижу смысла.

— Хорошо. Зайдем с другой стороны. Ты сказала, что тем, кого «отчисляют» из праведников, полагается компенсация?

— Совершенно верно! Это и называется «другая жизнь».

— А можно с этого места поподробнее?

— Можно, если кое-кто не будет меня все время перебивать.

«Запарила!» — подумал я и тут же постарался забыть, о чем подумал. Наташа зыркнула на меня, но сдержалась.

— Коньячку?.. На работу ты, как я понимаю, решил не ходить, правда?

— Да какая уж тут работа. А ты выпьешь со мной?

— Нет, я не пью.

— Но коньяк держишь?

— Но коньяк держу. Давай пей, будет легче. Вот и молодец. Теперь кофейку… Вот так. Умничка. Продолжаем разговор. Итак, теперь тебе, бывшему праведнику номер один, полагается компенсация. Компенсация состоит в том, что к тебе приставляется ангел, если угодно — ангел-хранитель, который будет исполнять все твои желания. В разумных пределах, естественно. И до определенного этапа. Теперь вопросы.

— Вопрос первый. Кто этот ангел-хранитель?

— Вопрос дурацкий. Это я.

Мысль о сумасшествии вновь промелькнула у меня в голове, но я ее старательно отогнал.

— Вопрос второй. С какой стати ты решила, что я праведник? Я курю, пью, ну то есть не пью, но выпиваю. Я не перевожу старушек через дорогу, не спасаю детей на пожаре, я даже ни одного утопающего в своей жизни не вытащил. Я никакого особого добра не делал. Я не соблюдаю кашрут, не хожу в синагогу. Впрочем, в церковь и мечеть я тоже не хожу. Я вообще, можно сказать, человек неверующий. Какой из меня, к богам, праведник?

— Очень глупый из тебя праведник. С какой стати ты решил, что ламед-вавники — это юные пионеры, такие типа тимуровцы? Какие старушки, при чем тут кашрут? Кашрут оставь религиозным, у них совершенно другие критерии, свои собственные, не имеющие к нашей теме никакого отношения. Но если хочешь понять кое-что о праведности — изволь. Ты, например, ни разу никого не предал. Ни друзей, ни врагов, ни кого бы то ни было. Ты считаешь, что этого мало? Это очень много. Ты ни разу не лжесвидетельствовал. Ты даже понятия не имеешь, сколько людей лжет, пытаясь извлечь из этого выгоду. И так далее, и так далее. Оставь, не тебе судить, кто праведник, а кто — нет.

— А кому?

— Есть кому. Оставь.

— Я прелюбодействовал.

— В смысле? На стороне трахался? Ты сначала поинтересуйся, что означает слово, а потом употребляй! Это я, блондинка, тебе, гуманитарию, должна говорить? Ну почему вы вечно все к сексу сводите?! И, надо сказать, значение его в жизни переоцениваете. Сильно.

— Ну да, — буркнул я, — особенно ночью я оценил, как вы к нему относитесь.

— Да ладно! Кто ж спорит, что это чертовски приятно?! Но нельзя все сводить к нему — и понятие счастья, и понятие несчастья, и понятие греха, и понятие праведности. Все это намного большие величины.

Тут меня как осенило.

— А что это ты все время «вы» да «вы»? «Вы» — это кто?

— Люди, — спокойно ответила Наташа.

— А ты, значит, не человек?

— Нет.

— А кто?

— Я ж тебе сказала, ты чем слушаешь? Я — твой ангел-хранитель..

— Ага, — саркастически произнес я, — практически каждая женщина считает, что она — ангел. Придумала б что пооригинальней.

Она пожала плечами и промолчала.

— То есть ты хочешь сказать, — не унимался я, — что сегодня ночью я занимался любовью с ангелом? Круто! Я ангела трахнул!

Вообще-то мне было совсем не весело, скорее грустно. И очень страшно. Я не знаю почему, но страшно. До противного ледяного пота по позвоночнику. До спазмов внизу живота. Поэтому я изо всех сил старался бодриться и выжать из этой странной блондинки хоть какую-то человеческую реакцию. Тогда стало бы как минимум понятно, что у нее эти человеческие реакции есть. Но она была спокойна и язвительна, тона своего не меняла, и на этом поле я ей вчистую проигрывал.