Алина

Я сжалась в комочек на Наташином мягком диване, положив голову ей на плечо. Она обнимала меня и шептала что-то успокаивающее.

Совсем как мама в детстве. Та никогда не отмахивалась от моих маленьких детских бед, внимательно слушала и утешала.

«Мамочка, как мне не хватает твоих ласковых рук, мудрых слов и добрых глаз!»

И тут так некстати перед внутренним взором вместо маминых глаз всплыли глаза Германа. Зеленючие, с длинными ресницами. Я часто смеялась и говорила, что это жуткая несправедливость: такие ресницы должны были достаться мне.

Я встрепенулась и подорвалась с дивана, помотав головой, чтобы отогнать видение.

— А пошли чай пить!

Наташа кивнула: она явно была готова на что угодно, лишь бы я перестала реветь.

Вскоре мы сидели за кухонным столом с кружками в руках.

— Ты, главное, не переживай! И если что, можешь оставаться у меня сколько надо, муж всё равно из командировки вернется только через две недели.

— Наташ, вот скажи мне, как подруга: что со мной не так?

Лицо подруги вытянулось.

— Хорошая моя, да всё с тобой так! Ну накосячил он, да, но это же не значит, что он тебя не любит!

— А ты помнишь Тараса?

Наташа нахмурилась. Мою первую огромную любовь, Тараса, она прекрасно помнила. Такое разве забудешь…

Нет, начиналось всё, конечно, как в сказке. Яркие чувства, признания под луной, песни на гитаре и обещания любить до гроба — куда ж без них.

Я в то время жила с девчонками в съемной трешке.

А его, беднягу, мать выгнала из дома. Она любила пропустить стаканчик-другой вместе с отчимом. Вскоре тот начал поднимать на нее руку, и Тарас, не выдержав, вступился за родного человека. Только вот родной человек вместо того, чтобы выгнать второго мужа, пнул под зад сына.

Так Тарас и очутился в большом городе: с большими надеждами и дыркой в кармане. Сначала ночевал у друзей, потихоньку копил на съемное жилье.

Ну, мы с девочками посовещались и решили, что я буду жить с ним в отдельной комнате. Он помогал нам, починил всё, что было сломано, веселил и вообще стал душой компании.

Я мысленно примеряла свадебное платье и давала имена нашим будущим детям. Только вот постепенно хорошее отношение Тараса сошло на нет — хватило его на полтора года. Он начал задерживаться вечерами, денег стал давать меньше, потом и вовсе по несколько дней не ночевал дома: работал в крае.

Я пыталась его оправдывать. Ровно до того момента, как однажды днем, когда решила съездить погулять в парк, увидела Тараса, «уехавшего в командировку». Он целовался с какой-то брюнеткой. Девица одной рукой обнимала его за шею, а второй держала в руках огромный букет цветов.

Тогда я не удержалась, подлетела к этой сладкой парочке, выхватила букет из рук не ожидавшей подвоха девицы.

— Вы кто такая? Что вы себе позволяете? — взвизгнула та.

— Я кто? Я его девушка! Это вы кто? — парировала я.

— Нет, это я его девушка, он уже полгода со мной встречается… — вытаращилась на меня брюнетка. Смазливая, кстати…

Полгода назад как раз и начались «командировки». Я повернулась к Тарасу, который под моим взглядом аж попятился.

— Алиночка, ты всё не так поняла!

Не знаю почему, но в тот момент я засмеялась. Видимо, с фразы. До этого думала, что она лишь для анекдотов и кино.

В общем, я отхлестала героя-любовника букетом, что держала в руках, и выпалила:

— Шмотки свои чтобы сегодня же вечером забрал. Девушка, он весь ваш! — Это я уже брюнетке выдала.

Развернулась и ушла, ни разу не обернувшись.

Тарас вернулся вечером как побитая собака. Брюнетка его тоже бросила, видите ли.

— Алиночка, ну оступился я, ну прости меня! — всё умолял меня он.

У меня глаз задергался от такой наглости. Конечно, в тот же вечер его чемодан и он сам оказались за дверью…

— Алин, ну Герман же не Тарас!.. Почему ты думаешь, что будет так же? — вернула меня из воспоминаний подруга.

— Наташ, — вздохнула я. — Гера же тоже начал задерживаться… Несколько раз и вовсе, когда я заходила в зал, а он говорил по телефону до этого, просто замолкал! Ну стал бы он так делать, если б нечего было скрывать?

— Так, дорогая, стой. Ты можешь сколько угодно додумывать за него. Только, может, стоит поговорить? Выяснить всё, сказать, как тебе обидно и неприятно! — вынесла вердикт Наташа.

— Да не смогу я поговорить… По крайней мере пока.

— Ну… Слушай, а если письмо написать ему? Приедешь в обед завтра, вручишь, а вечером и поговорите? Ты ж выходная завтра?

— Да, выходная… Слушай, а это уже идея! — Я вскочила из-за стола, чмокнула подругу в щечку и умчалась в зал писать письмо.

***

На следующий день я подъехала к «Каскаду» ближе к концу обеда Геры.

Я даже улыбалась: и правда, почему как маленькая девочка надулась и вынесла приговор, даже не поговорив с человеком? Муж-то хороший у меня, ну подумаешь, не придает такого значения подаркам, не понимает, как и почему это так важно для меня. Так я ж объясню!

Письмо получилось без малого на четыре страницы. Я гордилась собой — всё написала, всё объяснила и верила: Гера обязательно поймет и исправит ситуацию. Он у меня мужчина неглупый.

В общем, ко входу в торговый центр я летела на крыльях надежды. И вдруг увидела картину маслом: муж вышел из двери с какой-то… брюнеткой.

Та вдруг обняла его, прижавшись всем телом, поцеловала в щеку и пошла направо, а Герман довольно улыбнулся и направился к светофору. Видимо, возвращался на рабочее место.

Я заскрипела зубами и начала рвать письмо. Оно на глазах превращалось в клочки. Как и мое сердце.

Герман

«Да, она у меня, не переживай».

«Может, мне приехать?»

«Не стоит. По крайней мере, не сегодня, дай ей время успокоиться».

Я сразу предположил, что Алина у подруги, и оказался прав. Хорошо, что у именно у нее, — на Иволгину точно можно положиться.

М-да, вот и поговорили, вот и отметили годовщину свадьбы… Хотелось рвануть к жене, прижать ее к груди, погладить по волосам, сказать, как люблю.

Но Наташа права: Алина вряд ли стала бы слушать, надо дать ей остыть. Иначе еще хуже сделаю, а это однозначно не в моих интересах.

Я затушил свечи и убрал продукты в холодильник — есть решительно расхотелось. И Славик тоже прав: как можно было догадаться сказать такое жене? Я-то радовался, что давний спор выиграл, а она восприняла на свой счет. Лопухнулся, что тут сказать…