Анна неторопливо шла вдоль низенького заборчика, который отделял твердую землю от зыбкой жидкости, в это время больше похожей на черную гуашь, чем на воду. Волны бились о бетон и с булькающим звуком размазывались по нему. Анна погладила подвешенный к забору замочек с чужими инициалами. Ей хотелось однажды повесить такой для них с Арсением. Было бы романтично. Анна захихикала. Что ж, умереть в один день — тоже романтично, если не учитывать контекст.

Изрядно повеселевшая Анна направилась дальше. В городе было несколько мостов, и ей хотелось обойти их все. Усталость она не чувствовала, а холод скорее ощущался как характеристика окружающего ее пространства, но не как проблема. Вероятно, в таком состоянии куртка ей вообще не понадобится.

Мимо проходили шумные подростки и смеющиеся взрослые. Один раз в Анну чуть не врезался малыш на самокате, за которым едва поспевала болтающая по телефону мамочка. Вечер был спокойным, но с толикой осенней меланхолии. К картине добавляли тоски остановившиеся у перил одиночки. Анне захотелось узнать, что они чувствуют, когда замирают у воды, опираясь на холодный металл, и смотрят в мерно покачивающийся кисель из водорослей и речной мути. Она приблизилась к первому попавшемуся и встала рядом.

Это был молодой парень лет 20–25, с короткой небрежной стрижкой и хмурым лицом. Он стоял, положив локти на перила, и наблюдал за кружащим по воде листочком. Волны мотали это яркое желтое пятно туда-сюда, не позволяя прибиться к бетонному берегу, но и не унося от него далеко, где течение было сильнее. Кажется, парень хорошо понимал, что чувствует этот листочек. Он поджимал губы и кривился, когда его маленький друг вновь начинал болтаться по воде без смысла и без цели.

Глаза парня сверкали в темноте, будто тлеющие угли, а по нижней челюсти изредка проходила рябь. Он явно относился к другим, нелюдям. Анна боялась подойти ближе, но любопытство требовало еще хоть немного понаблюдать за ним.

Ради чистоты эксперимента она встала в похожую позу и принялась смотреть за тем же листиком. Зрелище было не самым захватывающим, а ещё от воды пахло как-то странно. Если бы Анну попросили описать, чем, она бы назвала это потусторонним.

Парень лег грудью на перила, делая расстояние между собой и густотой тьмы слишком маленьким. Анна напряженно смотрела на отблески фонарей в волнах. Казалось, будто река улыбается тысячью белоснежных клыков им обоим, вот только очарованию поддается лишь парень. Из-за его спины Анна разглядела блеклую дымку и тут же напряглась.

По тротуару расплывалась лужица чернильного тумана, вытягивающаяся в огромный овал. Язычки мрака отрывались и растворялись в воздухе. Анна уже была знакома с такого рода дымкой: эта штука пыталась сожрать сначала ее, а потом всосала Арсения. Знакомиться с ней поближе не хотелось.

Парень не замечал происходящего, слишком занятый своими мыслями и болтающимся по воде листочком. А из дымки появился Он. Можно было не знать ни одной легенды, никогда не читать мифологий, но увидеть его и сразу все понять. Собиратель душ выглядел как Смерть, как величайший страх людей и, одновременно, как самый желанный гость для многих. Он был элегантен, но пугал своей беспристрастностью. К нему можно было бы проникнуться симпатией, если бы не эта аура могильного холода.

Жнец направился к парню.

Анна охнула. Прямо на ее глазах сейчас убьют человека! Точнее, он должен погибнуть сам, а Жнец его заберет. Какая разница, все равно — трагедия.

— Эй! — вскрикнула Анна. — Эй, стой!

Ее не услышали. Парень подался вперед, пытаясь разглядеть что-то в воде.

— Прекрати!

Анна кинулась к нему и на всей скорости врезалась в бок, пытаясь ухватить парня за плечи и оттащить подальше от собирателя душ, слуги Смерти. Ее полупрозрачные руки скользнули мимо, даже не задев ткань пиджака. Анна пролетела сквозь парня, заставив того удивленно вздрогнуть и на долю секунды отвлечься от воды. Незнакомец обернулся, увидел лишь пустую темную улицу с тускло мигающим вдалеке фонарем и вернулся к созерцанию. Он не слышал Анну. Она не могла его предупредить.

Леденея от ужаса, Анна повернулась к жнецу. Он снисходительно улыбнулся и стянул с длинных тонких пальцев перчатки.

“Юная леди”.

Анна знала, что это произнес жнец, но его тонкие губы не шевелились. Он просто смотрел на нее, ласково, как на бешеное животное, которое приходится усыпить, чтобы не допустить распространения заразы. От этого взгляда хотелось бежать, хотелось прильнуть к его бледной узкой ладони и молить о прощении и помощи. Анна видела в жнеце сверхъестественную мощь, способную убедить ее сделать что угодно и когда угодно, даже не задавая вопросов.

Он казался тонким хрупким мужчиной неопределенного возраста, но являлся чудовищной силой, удерживающей баланс всего мироздания. Анна знала, что стоит ей задать вопрос и прикрыть веки, как в ее голове всплывет вся необходимая информация об этом существе. Подаренный ей талант мог спасти жизнь тому парню. Но Анна не хотела знать. Есть вещи, в которые лучше не вникать. Иногда необходимо просто принять их, как есть. Смерть, по ее мнению, относилась именно к этой категории.

“Милое дитя. Рад, что тебе хватило мудрости”.

Жнец посмотрел на парня. Анна оглянулась. Незнакомец не сводил глаз с воды, пока внезапно его черты не разгладились. На его лице застыло умиротворенное выражение, будто он принял самое верное и самое сложное решение в своей жизни. Так может выглядеть лишь уверенный человек, знающий, что ждет его в будущем, и ни капли не сомневающийся в настоящем. Анна никогда не видела людей такими спокойными, никогда за все девятнадцать лет своей жизни.

“Мне жаль, дитя. Его не спасти”.

— Но почему? — выдохнула Анна.

Ей было страшно говорить со жнецом, но молча стоять тоже как-то невежливо. Тем более, собиратель душ вел себя на редкость галантно, не махал косой и не скрежетал зубами, предвещая смертным вечные муки в геенне огненной за грехи.

“Он смотрит на них, — пояснил тот, кто служил Смерти, — а они никогда не отпускают вас, живых”.

Анна усмехнулась на этой фразе. Она-то точно не относилась к живым. Но о чем говорил жнец? Кто — они?