— В яблочко! — рассмеялась Наташа, внимательно разглядывая каждого входящего в кабинет. — Знаешь, надо бы, наверное, что-то делать с этим. В крайнем случае, самим организовать поход классом куда-нибудь в кино. Это же просто невозможно и дальше…

Договорить ей не дал звонок, известивший о начале урока, а ещё учитель по математике, шустро проскочивший от двери к своему столу.

— Класс, п-прошу внимания! — как всегда чуть заикаясь при повышенном внимании к себе, начал Олег Юрьевич. — Пока классный ру-руководитель одиннадцатого «В» заболела, часть ребят на несколько д-дней будут на уроках вместе с нами. Попрошу вас чуть сдвинуться, ч-чтобы за каждую парту мог сесть ещё один че-человек.

Я уважала Олега Юрьевича и считала его хорошим, чутким человеком и отличным преподавателем. Но не могла сосредоточиться и расслышать ни одно из его слов, когда к моему столу неторопливо, как в замедленной съёмке, уверенным шагом приближался парень с еле заметной ухмылкой на губах и хитро прищуренными глазами, лисий взгляд которых не сулил ничего хорошего.

— Привееет, — радостно протянул он и, ловко подвинув к себе запасной стул, уселся прямо рядом со мной.

Долбаный придурок Максим Иванов.

Родители всегда твердили мне, что девушка не должна ругаться матом. Но в этот момент в моих мыслях настойчиво крутилось только одно слово.

«Пиздец».

Я, кажется, покраснела. Судя по тому, как болезненно пылали щёки, со стороны это выглядело просто отвратительно, что доставляло явное удовольствие моему новоиспечённому соседу.

Мне правда хотелось рассказать подругам о том позорном случае на поле, но в первые несколько дней останавливал стыд вперемешку со злостью, причём в равной степени и к себе, некстати решившей сбежать ото всех и выбравшей самое неудачное время и место для проявления эмоций, и к сволочному Иванову, решившему, вместо того чтобы просто пройти мимо, влезть со своими ехидным комментариями и, как назло, быстро и метко угадавшему всю суть моей нелепой трагедии, а потом ещё начавшему кидаться землёй.

Кидаться. Землёй. Что вообще в голове у человека, способного так себя вести? Я бы поняла, будь ему лет двенадцать, но взрослый с виду парень, совершающий подобные поступки, вызывал недоумение. И ещё, к сожалению, еле сдерживаемый порыв кинуть в него чем-нибудь в отместку и тоже опуститься в своём развитии на несколько ступеней.

Я вся сжалась, каждую секунду ожидая, когда же он перейдёт в атаку. Впервые мне хотелось благодарить судьбу за то, что Дима больше не учился со мной в одном классе, а значит, ему не стать свидетелем будущей публичной казни. Пусть слухи всё равно дойдут рано или поздно, но это совсем не то же, что личное присутствие. А в том, что вскоре Иванов размажет меня по стеночке (надеюсь, хотя бы просто словами), почему-то не оставалось сомнений.

Я чувствовала, как Максим искоса поглядывает на меня, и вздрагивала от любого его резкого движения: когда он потянулся за тетрадкой, щёлкнул кнопкой на механической ручке или быстро сбросил звонок на внезапно начавшем вибрировать телефоне. Наверное, со стороны я выглядела жалко, поэтому он так довольно улыбался, фривольно раскинувшись на стуле и незаметно заняв почти половину стола, вынуждая нас с Натой сидеть, вжавшись друг в друга почти как сиамские близнецы.

— Романова Полина, — позвал настойчивый голос учителя, пытавшегося вызвать меня к доске, в то время пока я старательно придумывала, что бы предпринять.

Честно говоря, мне в голову приходили шальные мысли извиниться за то, что назвала Иванова безмозглым и идиотом, но потом я вовремя вспоминала, кто первый полез с оскорблениями без какой-либо причины, и уже тогда, напротив, с трудом подавляла желание сказать ему ещё что-нибудь гаденькое. Зато я смогла придумать вполне сносное объяснение тому случаю, если вдруг он решится прилюдно озвучить мой позор: скажу всем, что очень сильно подвернула ногу и поэтому присела переждать, когда же пройдёт боль, а этот бесчувственный чурбан накинулся на меня как бешеный.

В конце концов, врать я хоть и не любила, но, к своему счастью, умела делать это довольно хорошо, натренировавшись прикрывать перед родителями старшего брата, любившего потусить допоздна или влипнуть в какие-нибудь неприятности.

У доски я не просто тупила, а вовсю демонстрировала то самое полное отсутствие мозгов, которым недавно попрекала Иванова. Даже с многочисленными подсказками одноклассников и сжалившегося под конец учителя мне каким-то чудесным образом удалось сделать три ошибки подряд в элементарном с виду уравнении, а ещё бессчётное количество раз уронить на пол мел, так и выскальзывающий из дрожащих от волнения пальцев, и под конец всё же раскрошить нормального размера брусок до состояния мелкого порошка.

А причиной всему была та самая Светка, возлюбленная Димы, сидящая за одной из первых парт и картинно зажимающая рот ладонью, чтобы не рассмеяться в голос. И сколько бы я ни твердила себе не смотреть в ту сторону, взгляд как прикованный останавливался именно на ней, коленки начинали подгибаться от волнения, а последние умные мысли, иногда всё же проскальзывающие в моей голове, окончательно разбегались в панике.

— Ну ты и тупаааая, — прошептал мне на ухо Иванов, по-видимому, еле дождавшись, когда я вернусь на своё место, чтобы иметь возможность сообщить об этом. Честно, в любое другое время стало бы очень обидно, но сейчас меня вряд ли хоть что-то могло расстроить ещё сильнее, чем испытанный только что позор. — А с Димой Романовым вы случайно не родственники?

— Однофамильцы, — пробурчала я, постаравшись отодвинуться от него куда подальше и принципиально отвернувшись, всем своим видом демонстрируя категорическое нежелание и дальше продолжать наше общение.

Как только началась перемена, Наташа как обычно решительно схватила меня на шкирку и выволокла в коридор, с ходу принимаясь за допрос:

— Чего это Иванов к тебе пристал? — грозно спросила Натка, уперев руки в бока и нависнув надо мной, бессовестно пользуясь своим преимуществом в росте.

— Нууууу… — я замялась, воровато оглядываясь по сторонам, чтобы ещё раз на всякий случай убедиться, что никто нас не услышит, а заодно придумать нормальную сокращённую версию случившегося без упоминания моих крокодильих слёз, за которые наверняка придётся услышать много поучительно-обличительных речей. Угораздило же меня найти в подруги копию собственной мамы. — Знаешь, случайно столкнулись, он что-то сказал, я ответила, он ответил, слово за слово, и мы немного повздорили. С кем не бывает, — я наигранно весело улыбнулась, отчего Колесова только ещё сильнее нахмурилась, сморщив свой курносый, покрытый мелкими задорными веснушками носик.

Начинали терзать смутные сомнения, что сколько-либо сносно врать я всё же разучилась за пару лет без постоянной практики.

— Слушай, Нат, а он вообще адекватный? А то я его как-то побаиваюсь, — спустя минуту молчания смущённо уточнила я. Мне очень хотелось, чтобы подруга сама догадалась, к чему я клоню, и предложила нам поменяться местами, давая возможность оказаться подальше от чокнутого Максима. Меня не смущало даже то, насколько жалко это будет выглядеть в его глазах.