— Мне не очень-то удается добиться успеха, когда надо проявить терпение, — произнес мужчина, снова прикоснувшись к ее щеке. Ее темно-зеленые глаза пристально вглядывались в его лицо, улыбка была мягкой и ободряющей.

— По-моему, у вас чудесно получается, — сказала она.

Вероятно, это самая безыскусно соблазнительная женщина, которая ему когда-либо попадалась. Он снова удивился тому, что ему это не просто нравилось, он наслаждался.

— Ну, спасибо, — ответил он. — Очень мило с твоей стороны подбодрить меня.

Ее улыбка стала шире, а ресницы сонно опустились.

— Надеюсь, когда-нибудь у меня тоже так хорошо получится.

— Так ты признаешь, что тебе есть чему поучиться?

Ее короткий, выразительный кивок был прерван внезапной зевотой. Она слегка вытянулась, повернулась на бок и сунула руку под подушку.

Мужчина невольно заметил, что от этого движения ее грудь совершенно обнажилась. Сосок торчал вперед твердым розовым бутоном. К его изумлению, он с трудом сглотнул, словно школьник, впервые увидевший непристойную французскую открытку.

— Так ты хочешь кое-чему у меня поучиться?

— Мне бы очень хотелось.

И снова ее серьезная откровенность вызвала у него улыбку.

— Ты меня удивляешь, — признался он. — Не ожидал такого, когда шел сюда вечером.

Она поглубже зарылась в подушку.

— Гм-м-м.

Он пристально посмотрел на нее:

— Ты собираешься уснуть?

Девушка слабо мотнула головой, что было совсем неутешительно. Он уже жалел, что поделился с ней выпивкой. Плавным движением мужчина соскользнул с кровати и стал быстро раздеваться. Его безупречно белая сорочка присоединилась к фраку и жилету на спинке стула. Туфли он пододвинул поближе к камину и бросил носки рядом. Брюки и кальсоны аккуратно повесил на стул. Как он ни спешил, но, вернувшись к кровати, понял, что действовал недостаточно быстро.

Его дама на вечер, очевидно, была столь же неопытна, сколь он страстен. Однако за день он так сильно устал, что сейчас ему было не до философии. В следующий раз, когда он попросит девицу, не слишком много болтающую, он должен вспомнить эту. Видимо, использовать свой ротик как-то иначе она тоже не готова.

Он приподнял одеяло и лег рядом с ней, повернув ее на бок лицом от себя, так что ее гладкая спинка и задик уютно устроились в углублении между его грудью и пахом. Его рука нашла вырез ее сорочки, и он положил ладонь в ложбинку между грудями. Подбородок его оказался возле ее макушки, и влажный аромат волос дразнил обоняние.

Вскоре он уснул.

Проснулся он от того, что она прижималась к нему всем телом. Ее ноги переплелись с его ногами. Шпильки больше не скрепляли длинных волос, и темно-рыжий водопад рассыпался по его плечам и груди. Она пробовала на вкус его кожу, прикасаясь ртом как раз над соском. Влажный язычок лизал сладко-солоноватое тело. Он прерывисто вздохнул, когда ее рука скользнула вниз живота. Еще пониже. И обхватила его восставшую плоть.

Он застонал в предвкушении удовольствия, и ее рука замерла. Тогда он положил ладонь на ее пальцы, чтобы подбодрить и заставить продолжать. Очень скоро этого стало недостаточно.

Он перевернул ее на спину, коленом разжал ее бедра. Затем ощутил ее губы, упругие и жадные, на своих. Кончик языка дразнил его. Девушка лихорадочно двигалась, изгибалась, вытягивалась. Он сжимал ее груди, испытывая восхитительное чувство от нежного прикосновения сосков к своей плоти, от ее приникшего к нему тела.

Ее рука скользнула ему за спину и провела по затылку. Пальцы зарылись в густые темные волосы. По его спине прошла волна дрожи, когда ноготок задел внешний край уха. Он поднял голову и смутно разглядел ее улыбку, сонные зеленые, как у кошки, глаза, увидел в них отражение собственного желания.

Она выгнулась дугой, повернув голову, губы их встретились и слились в поцелуе. Потом губы его скользнули по ее щеке, подбородку и, наконец, по изгибу шеи. Руки девушки гладили его спину, блуждая по твердым, выпуклым мышцам трущегося об нее тела.

У него напрягалась кожа в ожидании ее прикосновений. Ему хотелось, чтобы ее руки были одновременно всюду, прикасались ко всему. Он шептал ей об этом на ухо таким хриплым от желания шепотом, что сам не узнавал своего голоса. Ладони ее рук скользнули по плечам, вниз по предплечьям, вокруг ребер и снова вверх к затылку. У основания шеи они замерли, дразня его прикосновениями, от которых чувственная волна прокатилась по всему его телу до пальцев ног. Она сжала его ягодицы, крепко прижав к себе твердую, как камень, мужскую плоть. Ее рот, язык, проникавший все глубже и переплетавшийся с его языком, говорили о желании.

Хотел ли когда-нибудь его кто-то так, как эта женщина?

Тут он вспомнил, что платит ей.

Она — шлюха.

Внезапно, к своему удивлению, ему захотелось, чтобы все было по-другому.

Он отстранился, меняя позу, и улыбнулся, когда она слепо потянулась к нему. Оттолкнув прочь ее руку, встал на колени между ее ног, приподнял руками ягодицы и, когда она снова потянулась к нему, рывком вошел в нее.

Девушка вскрикнула.

Этот звук заставил его пожелать другого. Ему захотелось, чтобы это было его имя, а не просто дикий, животный крик. Он вышел, снова вошел. Она была очень тугой. И горячей. Она окружала его, удерживала. Девушка протянула руки и схватила его за плечи, пробежала пальцами по мускулам. Выгнулась дугой. Он глубоко погрузился в нее. От ее ногтей у него на коже остались вмятины в виде полумесяцев. Кончики его пальцев так впивались в ее тело, что оставались белые пятна.

Он почувствовал, что девушка приняла его ритм, силу его толчков и охвачена тем же вихрем страсти, что и он. Мужчина смотрел, как она мотает головой из стороны в сторону, на ее полуоткрытый рот и обнаженное тело. Груди ее порозовели, кожа стала влажной от пота и блестела.

Девушка прерывисто всхлипнула, втягивая в себя воздух. Дыхание мужчины стало хриплым. Он ощущал напряжение, словно жаркое пламя, разливающееся по телу. Мышцы его напряглись, стремление к наслаждению снова и снова побуждало погружаться в ее плоть.

Теперь им овладело яростное, эгоистичное наслаждение. Достигнув экстаза, он напрягся и замер. Напряжение исчезло, растворилось, как только он выплеснул в нее свой нектар. Не в силах сдержать стон, он рухнул на ее тело.

И почти мгновенно уснул.

Лиза Антония Холл перебирала пальцами нитку жемчуга на шее, словно четки.

— Не думала, что вы так долго будете сюда добираться, — сказала она стоящему перед ней человеку. — Какой смысл платить вам гонорар, если я не могу на вас положиться?

Моррисон Джеймс бросил на ковер свою черную кожаную сумку и снял пальто. Повесил его на спинку стула в личных апартаментах миссис Холл и устало потер затылок. Его густые черные волосы, так щедро посеребренные на висках, местами топорщились, а местами лежали гладко. На одной щеке его широкоскулого лица еще сохранился отпечаток складки подушки, а само лицо было красным после сна. Очки чуть криво сидели на переносице.