Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После жестокой порки госпожа Консон плохо слышала на одно ухо, но она не хотела показаться слабой перед любимой подопечной, которую вырастила собственными руками. Хотя Пхёнган слыла знаменитой на всю страну плаксой и часто пользовалась слезами как оружием, старая кормилица знала, что сейчас грусть, плескавшаяся в больших глазах воспитанницы, была неподдельной.
— Ваше Высочество, ночной воздух слишком холоден, вы должны беречь свое драгоценное здоровье, — дрожащим голосом сказала госпожа Консон, пытаясь сдержать эмоции.
— Тяжко тебе пришлось, да? Вот, обопрись на меня.
Принцесса положила руку няни себе на плечо, чтобы помочь ей идти, но госпожа Консон мягко оттолкнула ее со словами:
— Я в порядке.
Старая женщина с усилием выпрямила спину и медленно, шаг за шагом, похромала вперед. Пхёнган грустно посмотрела ей вслед, а затем тихо догнала ее и взяла под локоть, помогая идти.
— Ваше Высочество, не стоило вам так поступать. Зачем вы встали на колени ради меня? Разве я этого стою? Королева, ваша покойная мать, никогда даже головы не склоняла перед другими…
— Нянюшка, я еще совсем бессильна. Если мне велят склонить голову, я готова согнуть спину…
Госпожа Консон остановилась и внимательно вгляделась в лицо любимицы. Иногда ей сложно было понять, когда принцесса говорит искренне, а когда скрывает что-то. Но одно она знала точно: ее воспитанница была намного благоразумнее и сильнее, чем многие думали.
— Это правда, нянюшка, я больше не могу смотреть, как страдают мои близкие. Я должна найти способ бороться, во что бы то ни стало, — продолжала Пхёнган, словно беседуя сама с собой.
Земля, намокшая после затяжного дождя, хлюпала под ногами идущих женщин, а перед их взорами то смутно виднелись, то снова скрывались в тумане вековые сосны.
Заботливо поддерживая свою няню, принцесса направилась в Зал Магнолий.
Личный кабинет и покои короля Пхёнвона находились в отдельном павильоне главного дворца. Именно здесь правитель собирал своих приближенных и обсуждал с ними важные государственные дела. В данный момент он был занят поиском решения огромной проблемы, связанной с визитом послов от империй Цинь и Северной Чжоу с требованием об уплате дани, которая усугублялась протестами со стороны военачальников, настойчиво предлагающих королю отказаться эту дань платить.
Принцесса Пхёнган, с помощью главного евнуха пробравшись в покои короля, наблюдала за озабоченным выражением лица отца. С самого детства она часто пряталась в покоях или кабинете короля, когда скучала по отцу или грустила.
Обычно звонкий голос главного распорядителя сегодня звучал непривычно тихо:
— Ваше Величество, должны ли мы отправлять им дань? Великая Когурё никогда не знала поражений на поле брани, до каких пор мы будем уступать требованиям врага?
Го Санчоль, начальник тайной службы, в отличие от досадующего распорядителя казался спокойным и непреклонным:
— Небольшая уступка еще не означает поражения.
— Во времена правления короля Соно, когда Силла завладела крепостями Досаль и Кымхён, разве не наши великие воины ворвались в бассейн реки Хан и отвоевали сразу десять крепостей? А теперь мы подчиняемся империи Цинь? Это же позор!
— В ту пору Пяти великим кланам не пришлось даже воевать во всю мощь.
— Я считаю, что мы должны прямо сейчас гнать этих послов в шею.
— Значит, господин распорядитель уверен, что мы одержим победу в войне против Цинь и Северной Чжоу?
— Вы же понимаете, что нельзя предугадать, что произойдет на поле битвы!
— Верное изречение! Именно поэтому мы и не можем позволить себе рисковать жизнью подданных и землей наших предков.
Как и обычно, Го Санчоль оставался спокойным и рассудительным, а распорядитель не мог скрыть своего возбуждения:
— Го Вонпё, глава клана Геру, призвал ко дворцу личную гвардию. Кровь молодых воинов кипит от справедливого гнева, они готовы любой ценой спасти Когурё от уплаты дани, даже если потребуется положить жизнь на поле боя!
Тэдэса[4], ответственный за прием послов и дипломатические отношения, не вытерпел и вступил в разговор, ударив кулаком по столу:
— Это просто невообразимо! Го Вонпё лучше других понимает, что мы не в том положении, чтобы идти войной на Цинь и Северную Чжоу.
— Тогда зачем он вызвал своих воинов?
— Он обладает огромным влиянием, и у него точно имеется другая причина для того, чтобы вносить такие идеи в головы своих воинов. Подобный клич о победе над врагом может внушить им еще большее уважение к предводителю и поднять боевой дух в армии. А есть ли лучшая возможность, чтобы посягнуть на престол Его Величества?
Советники закивали и тяжело вздохнули. В кабинете воцарилась удручающая атмосфера, тишина затянулась. Но король продолжал молча смотреть в потолок с отсутствующим взглядом.
— Ваше Величество, мы приняли послов и разместили их во дворце согласно вашему приказу, что прикажете делать дальше? — осторожно спросил Тэдэса.
Только тогда король Пхёнвон резко заговорил:
— Думаю, у них есть какой-то план. Что насчет клана Соно?
Оглядевшись по сторонам, Го Санчоль ответил:
— Основная армия Соно движется на юг под предлогом охраны торгового каравана. Несомненно, они собираются объединить силы с Го Вонпё.
Распорядитель соскочил со своего места:
— Простите меня, Ваше Величество, похоже, они действительно возражали против выплаты дани, чтобы прикрыть свои козни. На самом деле Совет Пяти кланов желает поставить под угрозу ваше правление и захватить управление страной!
Обычно невозмутимый Го Санчоль взволнованно произнес:
— Что же будет с нашей страной, если ее захватят люди, которые думают лишь о собственной выгоде, кто защитит ее? — не в силах сдержать негодования он обратился к королю, крепко сжимая рукоять меча: — Ваше Величество, кланы собирают своих людей с коварными целями вместо того, чтобы заботиться о ваших подданных и процветании страны. В такое время вы должны показать им королевский гнев! Позвольте мне встать во главе армии и наказать предателей!
В покоях воцарилась мертвая тишина. Тэдэса, который все это время внимательно наблюдал за выражением лица правителя, тихо сказал Го Санчолю:
— Войне внутри страны не бывать. Вы должны понимать, Его Величество никогда не допустит такого.
Но тут Пхёнвон заговорил размеренным голосом, словно не замечая волнения чиновников:
— Те, кто протестует против