«Психушка», – понимает он, глаза закрыл, лежит тихо, нужно подумать.

Открывается дверь, появляется женщина в белом халате лет сорока, внешне приятная, строгое лицо, волосы под колпачком. Подсаживается к нему.

– Здравствуйте, – глаза не хитрые, но и не «распахнутые» навстречу людям, как у Маргаритки, – вы помните, что с вами случилось?

«Наблюдение, значит, за палатой установлено, иначе, откуда бы она узнала, что не сплю».

Приподняв веки, слабым голосом, Арсений отвечает: «нет».

– А из-за чего произошёл срыв, можете объяснить?

– Да, – продолжает устало, – мы с женой не подходим друг другу.

– Как долго вы женаты?

– В голове моей не хранится номер года, и число, когда случилось печальное событие – наша свадьба, но дочери, кажется, исполнилось тридцать.

– Попробуйте рассказать о своих проблемах.

Доктор слышит всю историю про Тело, тёщу, продажный завод, Игоря и Маргаритку, про то, как хочет Арсений заниматься любимым делом.

– Бессмысленная жизнь, – заканчивает рассказ, – в больнице, за решётками, люди не сумасшедшие, а нормальные, их нужно охранять от остального жестокого мира… Не пускайте ко мне жену, пожалуйста, может быть, ещё не поздно начать сначала. Возможно, здесь, на двадцать втором этаже моей жизни, выход из всех проблем?

– Вы думаете, что, если начнёте работать, добьётесь значительных результатов? – интересуется врач.

– Нет, не думаю, – вздыхает больной, – наукой нужно заниматься всё время, как инструментом пианисту или скрипачу. Мой однокурсник посвятил этому жизнь и умер уже, а я ещё не начал. Но попробовать хочется.

– Хорошо, продолжим разговор завтра.

Доктор не делает назначений, говорит медсестре, что ничего критического, пока, не видит, никакой патологии, запутался мужик, просит никого не пускать к больному.

– Рассуждает здраво, всё понимает. Возможно, нужно пригласить психотерапевта, зачем сразу же глушить лекарствами?

На следующий день, после планёрки, женщина в белом колпачке подходит к палате Арсения, слышит, что у него посетитель, возвращается к столику старшей сестры.

– Больной настаивал, сказал срочно, – оправдывается медсестра, – Вы же сказали, патологии нет, а оплатил он самую дорогую палату.

Недовольная врач возвращается. За дверью раздражённый голос:

– Зачем ты солила котлеты? Я же тебя просил!

– Не вкусно же будет, Арсюша.

– Тебе не вкусно, а мне, с горчицей, в самый раз. Мы столько лет живём вместе, ты каждый раз соглашаешься и делаешь, как удобно тебе, дура. Ты понимаешь, как мне надоела, как я хочу от тебя избавиться. Мы не можем жить вместе, не подходим друг другу.

Доктор входит, смотрит на женщину. В зелёных, сильно подкрашенных глазах, нет и намёка на сожаление, что неправильно приготовила котлеты или огорчения на обидные слова, напротив глаза мерцают, как у животного, намеревающегося заглотить добычу. Выставленная вперёд грудь заманивает, зад колеблется. Талия, для её возраста, сохранена и подчёркивает рельеф тела. Она смотрит на врача и притворно закатывает глаза:

– Ну, почему, почему Арсюша, около тебя всегда красавицы? Подумать, только, никогда, не видела такого интересного лица, как у нашего доктора.

– Прошу вас, покиньте палату, – вежливо, без улыбки произносит врач. Она не Арсюша, программировать психиатра – неудачная попытка наладить контакт. А от сладости слов: «нашего доктора» её тошнит.

Женщина ретируется мгновенно, видно, ей не привыкать. На тумбочке остаются недоеденные котлеты, в воздухе – чесночный запах.

– Добрый день, Арсений, Вы же просили не пускать жену?

– И не пускайте, пожалуйста. Мне нужна не она, а котлеты. Здесь, на двадцать втором этаже отвратительно кормят. Я же не умер ещё и хочу нормально поесть. Тело полностью на моём содержании, и неплохом, заметьте. Какую пенсию, думаете, ему назначили после многолетней работы? Хватит дня на четыре. Уж котлетами-то оно меня должно обеспечить… Почему Вы так на меня смотрите?

Вместо эпилога:

«Жил-был бычок,

смоляной бочок,

хвост, как мочало.

Не начать ли нам сказку сначала.

Жил-был бычок…»