– Ладно. Попробуй смягчить этот разговор.

Было около десяти часов вечера, когда Людмила направилась в гостевой дом. Что-то здесь изменилось за время её отсутствия. Дом казался тихим, настороженным. Собаки узнали свою хозяйку и сопровождали её до самой двери. Она немного смущалась. И на то были причины.

– Не сейчас, – решила она. – Я иду по делу. Выяснять отношения будем потом.

Она тряхнула головой, стремясь отогнать ненужные сейчас мысли. Постучала в дверь. Дверь неожиданно резко открылась, как будто человек около порога ждал этого стука. Перед ней стоял Михаил. Из комнаты выглядывал Лев. Людмила сделала радостное лицо и громко сказала:

– Здравствуйте.

Михаил посторонился.

– Проходите.

Людмила прошла в комнату. На столе стояли приспособления для изготовления ювелирных изделий и муфельная печь для плавки золота. Она удивлённо посмотрела на это всё.

– Не удивляйся, Людмила. Это Берг нам приказал не тратить зря времени. Я ведь по профессии ювелир, – ответил Лев на её удивлённый взгляд.

– Ты сама нам сказала, чтобы мы помогали Бергу и делали всё, что он нам прикажет.

– Это ваше и его дело. Меня оно не касается, – резко сказала Людмила. – Я пришла к вам по другому очень важному вопросу.

– Мы слушаем.

– Ребята, как вы тут жили в моё отсутствие?

– Да, всяко. В основном неплохо. Главное, не в лагере. Вот только тоска заела, – сказал Михаил задумчиво. – Я даже не знаю, где моя семья. Как они там? Может быть, похоронили меня.

Людмилу бросило в жар. Почему она в Москве не поинтересовалась, не навела справки о его семье раньше, а не перед отъездом. Это же полный эгоизм. Была занята только своими проблемами. А ведь могла найти сведения о семье Михаила. Могла зайти к семье Лёвы. Сказать им, что он жив. Она сидела понурившись.

«Нет, – сказал ей внутренний голос. – Нельзя было никуда заходить. Слежка велась с двух сторон. Отклонишься от намеченного пути – и неизвестно куда угодишь и что завалишь».

– Я сейчас не могу вам всего рассказать. Но я не могла в Москве навестить ваших родных. Не потому, что не хотела, не интересовалась, а потому, что так сложились обстоятельства. Я, так же как и вы, связана по рукам и ногам. Я обещаю вам при первой же возможности узнать всё, что смогу, о ваших семьях. Но сейчас пока не время. Не обижайтесь. Я понимаю, как вам трудно. Вы прошли через тяжёлые испытания. Ещё не известно, что всех нас и каждого ждёт впереди. Путь был и будет нелёгкий. Но мы должны сохранить главное – дружбу и веру друг в друга. Я прошу вас всегда помнить, что вы можете верить мне, как бы ни складывались обстоятельства. А я должна быть уверена в вас. В настоящее время не всё можно рассказать и не всё можно объяснить. Ваши ходатайства о пересмотре дела я передала через надёжного человека. И я поручила своей самой близкой подруге узнать всё возможное о ваших семьях и передать им, что вы живы.

Такое предисловие к разговору несколько озадачило друзей. Людмила предстала перед ними не такой, как они её знали. У неё была тайна.

Все задумались.

– Людмила, мы не будем пытать тебя о большем. Ты передала наши ходатайства, и за это спасибо. Говори, зачем пришла, – сказал Лев.

– Да, переходи к делу, – подтвердил Михаил.

Людмила подняла глаза, вздохнула, печально улыбнулась.

– Вы, вероятно, слышали, что недавно сгорело общежитие холостяков. Причины пожара пока не ясны. Но на месте пожара был обнаружен обгоревший труп. Следствием установлено, что это дневальный общежития. Пожар признан несчастным случаем вследствие халатности этого дневального.

– Мы видели пожар. Но рассудили, что нам туда нельзя. Помощь от нас сомнительна. Имеющимся количеством воды ничего не зальёшь, песком такой пожар не закидаешь. Да его и нет под рукой. А вести о пожаре нам принёс Врангула.

– Правильно рассудили. Однако я должна сказать вам, что не всё так невинно, как кажется. Наш док осмотрел тело дневального и обнаружил, что его голова повёрнута наоборот.

– Это как?

– Кто-то повернул его голову задом наперёд, понятно? Не мог же он сам отвинтить себе голову! Значит, это не был несчастный случай. Мы с Бергом провели кое-какое дознание и выяснили, что один из тех, кто первым кричал о пожаре, должен знать причину его возникновения. Его надо допросить. Привлекать к этому следственные органы мы не можем. Вы сами понимаете почему. Расширять круг людей, знающих об этом, мы тоже не можем. Иначе будет ненужная паника на прииске. Люди станут бояться работать и оставлять своих детей. Поэтому я прошу вас помочь провести допрос этого человека.

Людмила замолчала.

– Я не могу пытать человека. Я врач, а не заплечных дел мастер, – ответил Михаил.

Близинский вообще молчал.

– Я приблизительно предвидела, что вы ответите. Но кто вам сказал, что, чтобы допросить человека, его надо пытать? Его просто надо хорошо спросить. К тому же присутствие сразу троих мужчин внушит ему страх. А страх развяжет язык. Не забывайте, что убитый дневальный хотел жить. Ситуация может повториться. Мы должны знать, кто и почему поджёг дом и кто совершил убийство. Нужно только ваше молчаливое присутствие. Оно достаточно хорошо подействует на психику этого человека. Мне кажется, он далеко не храбрец.

– Когда эту операцию надо провести?

– Завтра. Уберите, пожалуйста, все инструменты и приспособления от любых глаз. Наденьте на лицо маски. Я вам сделаю их. Он не должен вас видеть, чтобы не выдать. Открытое лицо будет только у Берга. Я ещё приду завтра с утра. Ваше участие ограничится только молчаливым присутствием. Бить его никто не будет.

– Хорошо, мы постараемся помочь в этом вопросе. Но я предупреждаю, ни в какой экзекуции я не буду участвовать. Допросов я повидал достаточно.

– Я совершенно с тобой солидарен, Михаил, – сказал Лев.

– Договорились. Теперь перейдём к вашему вопросу. Мне необходимы адреса проживания ваших семей.

– Моя семья может быть только в Томске. У нас там родня. Моя жена томичка.

– Хорошо. Я так и сказала своей подруге. Мне нужен адрес вашей семьи, Лев. Вы должны понимать, что члены вашей семьи не могут знать ничего о вашей жизни. Им будет сказано, что вы живы. Они состоят на учёте и обязаны сообщить властям обо всём, что им станет известно.

– Спасибо, Людмила. Адрес я вам напишу. Только как вы его теперь сообщите? Письма наверняка контролируются.

– Я подумаю. Может быть, будет оказия. Но это не раньше лета, когда в Магадан прибудут суда.

Людмила ушла домой.

– Я поговорила с нашими подопечными. Они со скрипом, но согласились, – сказала она Бергу.

– Почему со скрипом?

– Они беспокоятся, что ты будешь пытать этого человека. Они считают, что допрос – это обязательно выбивание нужного признания, экзекуция. А в любой экзекуции они не могут участвовать. Им хватило этого во время ареста и допросов.