У руководителей ПЛСР весной 1918 года отсутствовало даже единство взглядов по вопросу о будущем собственной партии, не то что о создании вооруженных сил – об этом свидетельствует стенограмма Второго съезда партии (апрель 1918 года). На съезде разразилась дискуссия необходимости сохранения мира с Германией, о роли ПЛСР в осуществлении социальной революции и о взаимоотношениях с большевиками (может ли ПЛСР стать «гегемоном социальной революции», т. е. свалить большевиков и взять власть в свои руки?)[415]. Левых эсеров объединяла, пожалуй, уверенность в том, что их сила в аграрном вопросе, а «не в военной мощи, не в боях на границе, не в добровольческих отрядах»[416]. Военному вопросу придавалось второстепенное значение: на дневном заседании 21 апреля И.З. Штейнберг предложил организовать следующие комиссии съезда – организационную, литературно-издательскую, политическую и по выработке Советской Конституции, аграрную, по экономической (и рабочей программе)[417]. Один из делегатов обратил внимание на необходимость создания специальной военной комиссии, считая «в высшей степени» важной организацию военного дела на местах – глас вопиющего в пустыни: делегату возразили, что военная организация отнесена к организационным вопросам[418]. На предложение о создании военной комиссии отдельные делегаты заявили, что «время не наступило, доклада нет» (доклад должен был сделать, но не сделал член ПК ПЛСР М. Ярустовский[419]); собрание большинством голосов отложило вопрос, как его сформулировал И.З. Штейнберг, «о военной боевой работе»[420]. В итоге военный вопрос был сведен к обсуждению «Отчета боевой организации», представленного Петроградской боевой дружиной[421].

Наиболее догматично мыслящие партийные работники считали, что партия должна озаботиться не созданием армии, а осуществлением социальной революции (М.А. Натансон, М.А. Спиридонова, А.М. Устинов и др.)[422]. Эта часть левых эсеров, как и левые коммунисты в партии большевиков, рассчитывали на скорейшее осуществления революции в Германии и окончательное разложение частей Четверного союза[423]. Спиридонова и Устинов после заключения Брестского мира выступали даже против формирования партизанских левоэсеровских отрядов, действующих в тылу у германских частей и на фронте: такие отряды отождествлялись с подготовкой к партизанской войне и фактическим срывом мирного договора[424] (М.А. Левенсон в полемическом запале даже назвал Устинова и Спиридонову «большевиками»[425]). Натансон считал предметом особой гордости левых эсеров разрушение «старой империалистической армии»[426]. Следует отметить, что Устинов в апреле 1918 года вышел из состава ЦК ПЛСР вследствие «принципиального расхождения» по вопросам об уходе из СНК и Брестского мира[427].

Настроенные менее догматически, но, на данном этапе[428], радикально к большевикам левоэсеровские деятели – Д.А. Черепанов, И.З. Штейнберг, Б.Д. Камков, А.А. Биценко, член ПК ПЛСР Д.Л. Сапер – продолжали отстаивать «партизанскую войну» с Германией (выражение А.М. Устинова), и критиковать «великодержавные идеи [большевиков] о создании миллионной армии со старым генералитетом и офицерством во главе» (выражение Д.А. Черепанова)[429]. Более сдержанной в этой группе оказалась А.А. Биценко, присоединившаяся к негативной оценке ««армии», которую организуют большевики», но также констатировавшая: большевики делают большие успехи в организации вооруженных сил, чем левые эсеры[430]. Сапер, выступив против объединения с большевиками, напомнил, что ПЛСР выражает интересы не только Советской России, но и интересы оккупированных немцами местностей бывшей Российской империи, поэтому «форма партизанской борьбы необходима для наших товарищей», находящихся в зоне оккупации[431]. Выступивший в прениях по политической программе А.А. Шрейдер обратил внимание на вопрос, обойденный Д.А. Черепановым и Д.А. Магеровским – об отношении к армии в контексте «коренной ломки самого понятия государства»[432]. Шрейдер заявил о необходимости коренной ломки постоянной армии как политического института и допустимости лишь «волонтерской армии» (которая, впрочем, также непременно «превратится в преторианскую армию вольнонаемников, которая будет так же одиозна, как и всякая другая»)[433]. Д.Е. Синявский, идя дальше А.А. Шрейдера, предложил ставить как принципиальное положение «всеобщее вооружение народа, определенное, сознательное», так как «волонтерство по существу в наших условиях, при безработице [и] голоде, мало чем отличается от принудительности»[434].