А что, если они задержали Клеща или Пыжа? Что, если один признался в покушении, а другой – в убийстве Агапова? Что, если они покажут на Макара? Тогда ему светит еще более страшная статья – организация убийства, а это как минимум десять лет тюрьмы. Он вор в законе, он ни за что на свете не захочет освободиться условно-досрочно…

– Может, скажешь, в чем тебя обвиняют? – спросил Севастьян.

– Никто меня ни в чем не обвиняет, – резко ответила она.

Фары «Москвича» осветили выезжающий на перекресток желтый «уазик» с темно-синей полосой на бортах. Это были менты, и сворачивали они в сторону, где находился их с Макаром дом. Полина как могла низко пригнула голову. Не хватало, чтобы ее заметили.

– А говоришь, никто и ни в чем, – озадаченно покачал головой Севастьян.

– Не твое дело!

– Ну как это не мое, если я должен тебе помочь?

– Можешь не стараться. Можешь высадить меня!

Севастьян не ответил, но прибавил скорость, как будто испугался, что Полина решится выпрыгнуть на ходу, если он будет ехать медленно.

Остывая, Полина с благодарностью посмотрела на него. Он помогает ей с риском для себя, а она рычит на него почем зря. Нехорошо это.

– Макар в законе, а я с ним жила, меня за одно это могут посадить.

– Нет такого закона, что с преступником жить нельзя.

– Был бы повод, а статья найдется. Но дело не только в ментах, у Макара конфликт с одним мафиози. Толик его зовут. Двоих его братьев убили, на него самого покушались, и он почему-то думает, что это все Макар сделал. До Макара он уже не дотянется, потому что Макар в законе, в тюрьме он хозяин. А мне может достаться. Меня убьют, чтобы Макара наказать!.. Меня уже пытались убить. Только с твоей женой перепутали…

– Что?! – встрепенулся Севастьян.

Он потрясенно смотрел на Полину и, казалось, совершено забыл о дороге. А машина продолжала ехать по темным улицам окраинных кварталов.

– Киллер меня с твоей Зойкой перепутал. – Полина пальцами коснулась его подбородка, повернула голову влево, чтобы она мог смотреть на дорогу. – Он меня должен был убить. Поэтому Макар и погнался за ним.

– Киллер?! Это было убийство с целью ограбления, – неуверенно сказал он.

– Это разборки, Сева. Криминальные разборки. В городе война идет. И меня могут убить. Или ты хочешь, чтобы я вслед за Зойкой отправилась?

– Зойка, Зойка… – сокрушенно мотнул он головой. – Не хотела она с родителями жить. Потому что вы рядом были. Как чувствовала, что соседство с вами добром не закончится. Женька у ее матери был, она за ним шла. Надо было мне заехать, забрать…

– Толик его зовут. Агапов фамилия. Из-за него Зойка погибла.

– Зачем ты это мне говоришь?

– Ну, если вдруг отомстить за жену надумаешь.

А ведь это замечательная идея! Если старший из братьев Агаповых погибнет, то его группировка развалится сама по себе. Тогда Полине больше некого будет опасаться. Вдруг у ментов на нее ничего нет? Вдруг они не знают, что это она убила Витю Агапова?..

– Откуда я знаю, из-за кого Зоя погибла? – угрюмо спросил Севастьян.

– Я же тебе сказала!

– А тебе кто сказал?

– Макар. Он все знает.

– Твой Макар – вор и уголовник. Я ему не верю.

– А мне?

– И тебе тоже. Я тебя люблю, но я тебе не верю.

Севастьян замолчал. Полина обиделась на него, хотя и понимала, что он прав. Нельзя ей доверять, потому что испортила ее совместная жизнь с Макаром. Теперь она убийца и воровка, да еще и наркоманка. Сейчас бы втянуть в ноздри белого блага, чтобы выветрились из головы мятущиеся мысли…

Она не следила за дорогой и не знала, куда привез ее Севастьян. Поняла только, что это была окраина города, где в окружении ветхих домов стоял двухэтажный коттедж с фигурной крышей. Ворота здесь временные, во дворе грязь, штабеля тротуарной плитки, кучи щебня и песка.

В доме царил беспорядок. Полы уже готовы, но еще застелены клеенкой, чтобы не повредить паркет и плитку, двери установлены, но и они в бумаге, выключатели еще не поставлены, лампочки в подвесном потолке тоже. Зато на втором этаже все уже было готово к заселению, только мебелью комнаты обставляй и живи.

– Твой дом? – спросила она.

– Ну, мы отделывали, – кивнул Севастьян.

– Ну да, ты же у нас по строительству.

– Мы его не строили, только отделывали. Купили коробку, коммуникации провели, отделка в евростиле, ну, сейчас так модно…

– Неплохо получилось, даже лучше, чем у нас.

– Я уже покупателя ищу, но пока сниму объявление. Здесь жить будешь.

– Здесь же ни мебели, ничего…

– Это мелочь. Главное, что вода есть, и холодная, и горячая. Джакузи, душевая кабинка…

Ванная комната действительно впечатляла, и Полине вдруг захотелось забраться туда, не спеша принять кокаин и забалдеть, качаясь в бурлящих струях…

– А кто про этот дом знает?

– Рабочие знают, которые здесь работают. Они уже заканчивают, но я все равно завтра их на другой объект переброшу, сам все доделаю. Если позволишь.

– Да я-то позволю. Только если Агапов меня искать будет, он на тебя выйдет, его люди за тобой проследить могут, на меня выйдут.

– Почему он на меня выйдет?

– Ну вдруг узнает, что у нас роман был. Что я тебя из армии ждала… Что ты до сих пор… забыть не можешь…

– Думаю, это слишком тонко для него. Ведь отношения мы с тобой не поддерживали. Для всех мы чужие люди. Да и для себя тоже…

– Может, все-таки не чужие?

Полина понимала, что не любит Севастьяна, но она должна была его задобрить, чтобы он вдруг не отказался от нее.

– Поживем – увидим, – с сомнением посмотрел на нее Севастьян.

Полина опустила голову. Это сейчас она готова подружиться с ним, но, как только Макар выйдет на свободу, все вернется на круги своя и Севастьян снова окажется за бортом ее жизни.

Небо высокое, светлое, ни единого облачка на нем, но лучше бы лил холодный дождь, оплакивая Зойку. Нет ее больше, похоронили ее… Теплый ветер дул в спину. Он был настолько мягким, что Севастьяну казалось, будто кто-то обнимает его сзади. Может, это Зойкина душа ластится к нему? Ведь она так его любила… А он?

Сева поднял голову и попытался сдержать наворачивающиеся на глаза слезы. Как же так? Она еще такая молодая, а ее уже нет… И Женька остался без матери…

Может, и не любил Севастьян свою жену, но она была дорога ему. Пусть он работал допоздна, но ведь всегда же возвращался домой, и Зойка радовалась его появлению, как маленький ребенок… Но нет ее больше. Осиротел он. И такая тоска на душе, что хочется напиться. И на работу плевать. Да и кому нужна эта чертова работа? Как проклятый вкалывал, столько людей заставлял работать стахановскими темпами, а толку? Так и не успела Зойка пожить в собственном доме…