– Верно, – согласился я. – Аж две штуки. Это создаёт определённые трудности. И у меня меньше суток, чтобы придумать, как их вызволить. Эй, а знаешь, что?

– Что?

– Ты просто чудо, когда сердишься!

Я схватил Нинель в охапку и прижал к себе. Она никак не ожидала такого и несколько секунд не сопротивлялась, но потом вспыхнула и оттолкнула меня.

– Совсем спятил?! Не распускай лапы, чёртов извращенец! – рявкнула она, вдобавок наподдав носком сапога.

– Кстати, меня зовут Виктор Тесла. А теперь, извини, мне нужно идти. Увидимся.

– Иди к чёрту! И вообще, не приближайся ко мне! Я тебе не доверяю!

– Прекрасно! – улыбнулся я, опуская в карман второй свёрток. – Я тебе тоже.

* * *

Эмпаты – не маги. Это написано в любом учебнике. То есть, конечно, эмпатия – одна разновидностей магии, но она считается настолько мелкой и незначительной, что эту способность даже не принимают во внимание. Да и отношение к ней у чародеев такое: есть – повезло, нет – ну и не особо-то хотелось.

Ирония в том, что даром эмпатии может обладать кто угодно, хоть шиншилла в зоопарке, но чаще всего он проявляется у людей. Не у волшебников, не у медиумов, не у вымирающих эктомантов, а у простых смертных – людей.

Эмпаты, как правило, проживают жизнь в твёрдой уверенности, что они тонко чувствуют настроение собеседника, предугадывают ход его мыслей и знают, как направить разговор в нужное русло. Если такой человек догадывается о своих способностях и целенаправленно развивает их, он способен достичь более высокого уровня. Сильные эмпаты уже не просто читают чужие эмоции, а создают их. Страх, ненависть, счастье, абсолютное доверие – всё это им по силам.

Из них получаются отличные преподаватели и психологи, дипломаты и серийные убийцы.

Но учебники пишут маститые профессора, с которыми не принято спорить в силу наличия у них роскошной мантии и обсидианового посоха. Раз они сказали: «не магия!» – значит, не магия.

Послав профессоров на все четыре стороны, я набрал номер Евы. Она не заставила долго себя ждать.

– Опять ты? – возмущённо спросила она. – Что тебе ещё надо?

– Остынь, Ев, – примирительно протянул я. – Просто звоню узнать, как идут дела. Всё работаешь в цветочном магазине? Уже научилась внушать покупателям, какой букет им нравится больше?

– Я не настолько подлая. Повторю ещё раз. Что. Тебе. Нужно? – она подумала и добавила: – И не вздумай врать.

– А когда я врал?

– Напомнить?

Я закусил губу и нехотя признал:

– Недоговаривал. Такое было.

– Господи, Тесла! – Ева перешла на строгий, даже суровый тон. – Ты же вечно врёшь. Всем без исключения. Из-за твоих выходок страдают ни в чём не повинные люди. Ты социально опасен. Слушай, если ты ещё раз мне позвонишь, я опять попрошу Олега, чтобы он…

– А, ну да, точно! – я прикинулся, будто вспомнил что-то важное. – Тут с ним-то как раз не очень хорошо получилось. Даже не знаю, как сказать. В общем, у него крупные неприятности.

Голос Евы тотчас стал настороженным.

– Во что ты его втянул?

– Я?! Ни во что. Просто Олегу не стоило следить за мной.

– Во что ты его втянул?! – прогремело в трубке.

– Его поглотил один очень злой дух. Но у нас есть ещё шанс спасти твоего ненаглядного. Он же тебе не безразличен, я угадал?

Несколько секунд она собиралась с мыслями, прежде, чем ответить:

– Что я должна делать?

Объяснив Еве всё, что ей нужно было знать, и утаив то, о чем не стоило даже догадываться, я отложил телефон и, потягиваясь и посильнее раскачивая кресло, широко улыбнулся. Последняя фигура заняла своё место на поле. Мне без малейших усилий удалось заполучить для своей комбинации полезнейшего союзника. Видите ли, у подавляющего большинства женщин есть замечательная слабость: женщина готова на всё, лишь бы доказать, что она, и только она, способна помочь попавшему в беду мужчине. Одни считают это проявлением почти материнской заботы, другие – тем, чем оно и являлось с самого начала – попыткой показать всем и вся, что никто кроме неё – мученицы во имя великой любви, не спасёт его – несчастного. «Несчастный» быстро понимает, как ему повезло оказаться в неприятностях, и… продолжает играть роль. Если бы женщины только признавали это, в мире было бы куда меньше несчастливых браков, и уж точно не было бы мнения, что «все мужики – козлы».

Впрочем, раз это позволяет манипулировать кем-то, я не против – пусть будет.

Дождь закончился, солнечные зайчики играли в огромных лужах, разлившихся в саду. Изломанными линиями свет ложился на потолок веранды и переливался, раскачиваясь из стороны в сторону. Ещё раз потянувшись, я раскачался посильнее и стал насвистывать незатейливую мелодию. Тотчас надо мной нависла настороженная Кария.

– Что опять задумал?

– С чего ты взяла?

– Ты, может, и не заметил, но ты вспоминаешь «Шоу Барри Уильямса» каждый раз, когда готовишь какой-нибудь гадкий план.

Я выгнул бровь.

– Ты слышала Питера Гэбриэла?

Дриада фыркнула.

– Иногда ты меня просто поражаешь, Виктор! Я, что, по-твоему, живу понятиями тысячелетней давности? – она вдруг бросилась в зал, схватила телефонную трубку, прижала её к груди и театрально закатила глаза. – Господин! Молю вас! Объясните мне, как работает сие дьявольское устройство! Или нет, даже так… – Кария рванула на кухню, и испуганно прокричала оттуда: – Господин! В этом ящике снег! Это проделки нечистого, не иначе!

Вдоволь наиздевавшись, она перенеслась ко мне и снова нависла, уперев руки в боки.

– Итак, что у тебя на уме?

– Скажи, Кари, – я зажал в зубах дужку новых очков и откинулся на спинку кресла, соединил кончики пальцев, – если б ты могла владеть каким-нибудь одним грехом, какой ты бы выбрала?

– А? Не знаю, – она удивлённо уставилась на меня. – К чему ты клонишь?

– Я бы выбрал страсть. В широком смысле, разумеется. Страсть – это то, что заставляет вести себя нерационально, открыть все свои слабые стороны. Это то, что делает тебя человеком, – я подался вперёд и понизил голос. – Вне зависимости от того, кем ты был раньше.

Дриада поёжилась, будто ей стало холодно.

– Это… жутковато. Не делай так больше.

Поднявшись с кресла, я прошёл в зал, взял с зарядного сигила амулет и накинул на плечо подготовленный нейлоновый рюкзак.

– Ладно, мне надо поболтать ещё с парой человек. К ужину не жди. Да, ты спрашивала, что я задумал.

Кария наклонила голову и напряглась, на её скулах заиграли желваки. Она уже догадывалась, что услышит в ответ.

– Я собираюсь убить бессмертного засранца.