– Я тебя услышала…

Полина отвечает то единственное, что сейчас готова. У нее сердце сходит с ума. Он хочет от нее слишком многого, но потерять его – чертовски страшно.

Девушка следит, как Гаврила кивает. Открывает дверь в душевую, включает там свет, замыкается…

Через несколько секунд включает воду, а Полина сворачивается, обнимая руками колени. Ей от одной мысли страшно, что скажет отец в ответ на её: «папа, я влюбилась в своего водителя».

* * *

В ее ванной больше не слышен шум воды. Значит, Гаврила скоро выйдет. Полина ждет этого момента, уже одевшись и приведя лицо с волосами в порядок перед зеркалом. Смывать с кожи воспоминания об их близости совсем не хочется.

Она пойдет в душ перед сном… Если ей удастся сегодня заснуть.

Полина слышит, как Гаврила шуршит в ванной. Уверена, когда он выйдет, снова будет ласковым и нежным. Они еще ни разу не расстались на плохой ноте. Он её слишком любит, чтобы мучить. Но это не отменяет того, что сказал правду. И что подобный разговор повторится еще много раз, если она не начнет шевелиться.

А она… Боится. Просто боится и всё тут. Потерять то, что имеют сейчас, не обрести ничего…

Подходит к двери, которая ведет из её комнаты в длинный темный коридор. Открывает замок медленно и аккуратно, чтобы без щелчка. Просто выглянуть хочет, а потом снова закрыть.

Открывает на щелочку, прислушивается…

Не хочется встретиться ни с кем на обратному пути. Ей бы вообще не выходить, а лучше – выйти вместе с Гаврилой в окно, но эти варианты не рассматриваются. Рано или поздно к ней поднимется мать или отец.

Сначала ей кажется, что в коридоре никого – тихо. Потом же слышится движение.

Еще немного – и тянет фруктово-дымным запахом. Слышатся голоса.

– Бесит так…

– Что?

Которые Полина знает с детства. Знает, как менялись. Росли. Это Марьян и Артурка. Зачем-то поднялись сюда. Уединиться, наверное. Покурить... В торце большое окно. Открыли, наверное. Дымят…

И не то, чтобы таятся. Говорят громко довольно. А от мысли, что они с Гаврилой так легко пропустили мимо ушей приход посторонних людей, по спине Полины холодок.

– Да всё, блять. Всё…

Всё бесит Марьяна. Это ясно по словам. Слышится в интонации. Но Артур не бросается утешать друга. В обычной своей манере молчит.

– Отец мне мозги вынул все. Доебывается по поводу и без. Весь вечер сегодня в спину тычет. К Полине подойди… К Полине подойди…

Марьян передразнивает очень унизительно. Пусть Полина никогда не записывалась в фанатки их с Варей отца, но по отношению к своему такого себе не позволила бы.

– А нахуя мне к ней подходить? Динамит сучка…

Оскорбление в своей адрес заставляет скривиться. Полине захотелось тут же закрыть дверь, но она себя остановила.

Марик замолк ненадолго, слышно, что затягивается и выдыхает.

– Кстати, её ж ебет какой-то хрен. Знаешь?

А потом задает вопрос. Разговоры о ней без неё очень отличаются от слов, которые парень обычно адресует Полине лично. Никаких тебе малинок. Мандаринок тоже нет.

– Варька что-то ляпала такое…

Артур бубнит невнятно, Марьян реагирует смехом.

– Всем распиздела сестренка…

И Варю добрым словом поминает. А Полина мысленно бога благодарит, что не рассказала подруге почти ничего важного.

– Натягивает нашу недотрогу ебарь какой-то. Сука… Я как думаю об этом, грохнуть хочу. Я, блять, хороводы водить должен, а эта дрянь мелкая…

Полине даже не обидно, что она «дрянь». Умом понимает, что и слушать дальше не надо, но зачем-то слушает…

– Ты знаешь, с кем она? – Артур задает вопрос не из любопытства. Просто оправдывает ожидания. Ему вряд ли интересно знать, кто «натягивает недотрогу». В отличие от Марьяна и его сестры.

– Нет. Я Варьку по-всякому пытался развести на информацию – она нихуя не говорит. Глазами хлопает, но я думаю – тупо не знает. Полина, сука, в загадочность играет…

Знал бы он, почему, не поверил бы. Но он, благо, не знает.

А вот грязью ее поливать продолжает.

– Кароч мне нужно эту сучку побыстрее приручить. Пока этот уебок не вылез. Обидно, конечно, что с блядью дело иметь придется. Но сосать научится хоть. А может уже умеет, раз этот цацки дарить начал… Мне сосать будет, пока не прощу.

Полина и сама не сказала бы в какой именно момент, но ее начинает потряхивать. Очень хочется выйти и дать в морду.

Даже не честь свою отстоять, а тупо заткнуть рот. Ей всегда было похуй на мнение Марьяна. Но слушать, как тебя поливают, никому не в удовольствие.

Тем более, в её доме. Тем более, такими словами.

Но делать этого нельзя. Проглотить надо. Запомнить и проглотить.

Полина очень медленно тянет дверь на себя, держа ручку опущенной вниз.

Закрыть. Вернуть на место. Тихо защелкнуть. Всё делает правильно, а развернувшись, холодеет. И сердце в пятки тоже.

Потому что Гаврила уже не в ванной. Он за спиной был. Теперь – перед глазами. Только смотрит не в них. А туда, где еще недавно была щель. Где докуривают, наверное.

Полине кажется, что страх сковал, до момента, пока он не делает еще один шажок к двери.

Что будет дальше – представить не сложно.

Это она проглотить может. Он – не позволит. Убьет просто. Головой вниз спустит или язык вырвет. Она же помнит того мужчину в подворотне…

Она же так боялась подобной встречи… Неделю вымаливала у Гаврилы слово, что он не будет попадаться на глаза никому из тех, кого когда-то встретил в Акуле.

И он свое слово сдержал, но из-за нее…

Испытывая зверский страх, Полина делает шаг наперерез, обнимая Гаврилу, вжимаясь в него всем телом…

Всё равно пятится, потому что он не останавливается, а ей не хватает сил противостоять, стоя на носочках…

Полина обнимает еще сильнее, шепчет в шею:

– Пожалуйста, Гаврюш… Пожалуйста… Не надо…

Умоляет так искренне, как никогда в жизни. На колени встала бы. Потому что самое страшное – это дать ему выйти из спальни. Или чтобы в спальню вот сейчас зашли, увидели их, всё поняли...

– Поль…

Но Гаврила слишком зол. Он, наверное, слышал всё. Или как минимум достаточно, чтобы грохнуть.

Пытается снять с нее свои руки. Увернуться от шепота.

– Пожалуйста, Гаврюш… Умоляю…

Но Полина цепляется пиявкой. Её честь не нужно отстаивать ценой, которую они пока даже оценить не могут. Отец Марьяна – очень непростой человек. Сам Марьян – его единственный сын… Её отец воспримет выходку, как плевок в лицо. Ему не докажешь ничего. Даже слушать не станет.