Борясь со сном, Мэри ехала, открыв окно. Нельзя, нельзя сейчас засыпать! Было восемь тридцать вечера, стоянка перед «Макдоналдсом» была забита, но старая красная горка спокойно стояла в отдалении. Мэри обегала все дорожки, громко зовя Лизу, но тщетно. Внутри тоже никто не опознал девочку по предъявленной фотографии. Мэри направилась в верхнюю часть города, свернула на проселочную дорогу и остановила свой джип у перекрывающего проезд шлагбаума. Дальше она пошла пешком и забралась на самый верх холма. При бледном свете умирающего дня она громко выкликала имя Лизы, но ей не ответило даже эхо. Мэри захотелось лечь прямо на землю. Когда стало совсем темно, она поняла, что совершенно выдохлась, и, отчаявшись, решила ехать домой.

Томас сидел на полу в гостиной. Ласково поздоровавшись с ним, она поднялась наверх в спальню. Уже поднимаясь, Мэри сообразила, что на первом этаже царит тишина. Оглянувшись, она увидела, что телевизионный экран мертв. Томас смотрел в выключенный телевизор. Мэри немедленно спустилась и, опустившись на колени возле сынишки, обняла его.

— На тебя в последнее время мало обращают внимания, да, лягушонок?

— Как ты думаешь, она вернется? — спросил малыш.

— Я не думаю, я уверена.

— Она ушла из-за того, что папа на нее накричал?

— Нет, скорее из-за меня. По-моему, я не очень облегчила ей жизнь.

— Ты ее любишь?

— Да! Как ты можешь задавать такой вопрос?

— Но ты ни разу этого не сказала.Мэри приняла удар.

— Не сиди так, лучше сделай нам пару сэндвичей. Я пойду переоденусь и сразу спущусь поужинать с тобой. А где папа?

— Он уехал в полицейский участок, приедет через час.

— Тогда сделай три… нет, четыре сэндвича!

И она снова стала подниматься по лестнице, держась за перила. Но не свернула в спальню, чтобы переодеться, а пошла в кабинет Филиппа.

Там царил полумрак. Мэри коснулась стоявшей на столе лампы. Достаточно было тронуть металлическую кнопку, чтобы та зажглась.

Направившись к полке, она взяла фотографию и поднесла к глазам. Из давнего прошлого Сьюзен сияла улыбкой. Мэри глухо заговорила:

— Ты мне нужна. Видишь, я стою, как последняя дура, посреди комнаты и знаю, что еще никогда в жизни мне не было так одиноко. Я пришла к тебе просить помощи. Потому что оттуда, где ты сейчас, ты наверняка ее видишь. Я не могу одна со всем справиться. Я догадываюсь, о чем ты думаешь, но не надо было присылать ее ко мне, если ты не хотела, чтобы я к ней так привязалась. Я прошу всего-навсего возможности продолжать любить ее и дальше. Помоги мне, не бойся,ты все равно всегда будешь ее матерью. Пошли мне знак, совсем крошечный, это-то ты можешь сделать или нет?

Слезы, которые она так долго сдерживала, полились по ее щекам. Сидя в кресле мужа, прижимая к груди фотографию Сьюзен, она уперлась лбом в крышку стола. Потом подняла голову и уперлась взглядом в стоящую посреди стола шкатулку. Ключ лежал рядом. Вскочив, она стремглав кинулась вниз по лестнице.

С порога бросила Томасу:

— Никуда не уходи, ешь сэндвичи и смотри телевизор. Когда придет папа, скажи, что я ему позвоню. Дверь никому не открывай. Ты понял?

— Мама! Скажи, что случилось?

— Потом, солнышко, у меня ни минутки! Сделай все, как я прошу, и я тебе обещаю, мы наверстаем упущенное.

Она бегом помчалась к машине, и, когда вставляла ключ, руки у нее тряслись. Двигатель заурчал. Она ехала очень быстро, обгоняя то справа, то слева всех подряд и слыша за собой яростный хор гудков, на которые ей было наплевать. У нее бешено колотилось сердце, готовое выпрыгнуть из груди, но с каждой секундой она ехала все быстрее. При въезде на 47-е шоссе она едва вписалась в поворот и чудом сумела удержать машину на трассе. Десять минут спустя она оставила машину у края тротуара и, не обращая внимания на окликнувшего ее полицейского, вбежала в здание аэропорта. Она неслась со всех ног, задыхаясь, летела по эскалатору, в конце коридора остановилась перед дверью бара, оглядела зал через круглый иллюминатор, с трудом перевела дыхание и медленно толкнула дверь.

В глубине бара около терминала номер один в аэропорту Ньюарка в полном одиночестве сидела за столиком четырнадцатилетняя девочка и смотрела в окно на взлетные полосы.

Мэри медленно прошла по проходу и уселась напротив нее. Лиза еще с порога почувствовала ее появление, но по-прежнему не сводила глаз с самолетов.

Не говоря ни слова, Мэри ладонью накрыла ее руку, не желая нарушать молчания. И тогда, не поворачиваясь, Лиза сказала:

— Значит, отсюда улетела мама?

— Да, — шепотом отозвалась Мэри, — отсюда.

Посмотри на меня. На секундочку. Мне нужно сказать тебе что-то важное.

Лиза медленно повернула голову и поглядела в глаза Мэри.

— Когда я впервые увидела тебя в промокшей и слишком тесной одежке с рюкзачком и воздушным шариком, я и подумать не могла, что такая маленькая девочка займет так много места в моем сердце. По-моему, никогда в жизни я не испытывала такого ужаса, как сегодня. Мне бы хотелось, чтобы мы с тобой кое-что пообещали друг другу, и это будет нашим секретом. Не пытайся больше уехать, но в день твоего выпуска, когда тебе исполнится девятнадцать, если «там» по-прежнему будет для тебя домом, если ты по-прежнему будешь хотеть уехать, я сама лично привезу тебя в этот аэропорт. Я тебе обещаю. Ты так и сидишь здесь все это время и тебя никто не заметил?

Личико Лизы разгладилось, губы раздвинулись в застенчивой улыбке.

— Ага. Поехали домой? — тихо сказала она.

Они встали. Мэри бросила на столик несколько долларов, и они вдвоем вышли из бара. Подойдя к машине, Мэри выкинула штрафную квитанцию, которую обнаружила под «дворником».

— Ты мне кто? — задала вопрос Лиза.

Поколебавшись, Мэри ответила:

— Я твой парадокс.

— А что такое парадокс?

— Вечером, когда ты ляжешь спать, я тебе объясню. Знаешь, сейчас я немного опасаюсь за свои глаза, жаль, что у тебя нет с собой ни муки, ни сахара, чтобы напечь в машине солнышек!

Она набрала домашний номер телефона. Филипп мгновенно снял трубку.

— Она со мной, мы едем домой, я тебя люблю!

Потом она позвонила лейтенанту Пильгесу, который через несколько дней попросит о переводе в Сан-Франциско. Говорят, это очень красивый город, он узнал об этом от некой Натальи, которая уехала туда работать.

Когда они вернулись домой, Томас бросился к Лизе, и она крепко прижала к себе братишку. Взрослые подошли к детям с вазой фруктов. Есть Лизе не хотелось, она устала и пошла спать.

В спальне Мэри присела на краешек кровати и долго гладила Лизу по голове. Потом поцеловала в лоб и уже собиралась уйти, когда второй раз за день услышала вопрос: