упираясь подбородком в мое плечо. Встрепенулась на мгновение. Отойти в сторону хотела, да не получилось. Совсем к углу прижалась, не имея ходов к отступлению.

— Ты неприлично счастливой выглядишь. — Протянул еле слышно, но я все услышала. Каждое эхо грусти распознала. Не хотела отвечать на его реплику, да он и не требовал. Молча, стоял сзади меня, боясь еще один шаг сделать, что разделял наши тела.

— Извиниться хотел перед тобой, Леся, — монолог свой продолжил. Я заметно поежилась от холода. Сигарета была давно докурена, а кофе выпит. Причин находиться и дальше на балконе не было. Уйти решила. Резко развернулась на сто восемьдесят градусов и в грудь его упёрлась.

— Пройти дай, — в глаза его карие посмотрела, и грусть увидела в их глубине.

Его руки в плен взяли. Обвили мои плечи с особой пылкостью. Сопротивляться пыталась, да бесполезно. Ещё сильнее к себе прижал, а затем ничего лучшего не придумал, как одной свободной рукой за затылок схватить и губами впиться в мой рот. Укусила. За губу его укусила, отчего он взвыл, как раненый медведь просто. Секундной заминкой воспользовалась, разжимая объятия. Не позволил уйти. За руку схватил чуть выше локтя и на себя рванул. Колени подогнулись от такого маневра.

— Лесь, я все еще люблю тебя. Прости меня, я очень виноват. Тогда не знал, что говорю. Злой был. Как тебя увидел в том соблазнительном пеньюаре, так самый худший вариант развития событий представил. Прости, пожалуйста, прости, — каялся Вольский, будто на исповеди. Только меня не проняло, совсем не проняло.

— Тимур, между нами все закончилось. Ничего уже не поменять. Не получилось, понимаешь? Живи своей жизнью, забудь обо мне, пожалуйста, — пыталась его вразумить. Пыталась донести, что в сердце моем нет места для него, и никогда не будет.

В лице поменялся. Серьёзный вид принял. Волосы на голове взъерошил, а затем на меня взглянул снизу вверх:

— Хорошо. Иди, Лесь, беги к своему инструктору. Я больше не держу тебя и больше не побеспокою, — разговор закончился. Тимур первым покинул балкон, а затем, попрощавшись с моими родственниками, покинул квартиру.

На душе должно было стать легче, но не стало. Будто скрипка плакала, надрывая струны. Какой-то сумбур творился в голове. Отпустил? Так легко? Говорил, что не отпустит, что своей сделает. Не поверила ему. Всё слишком просто закончилось. А закончились ли?

К вечеру голова разболелась. Несмотря на суету вокруг в преддверии Нового года, праздника я не ощущала. Не было настроения, хоть и посмотрела по рекомендации Ариевского знаменитую "Иронию судьбы". Даже салатик сделала и не один. Только всё не то было, всё не так. Пустота внутри поселилась, странная мгла. Будто к той чёрной комнате с чёрной кошкой вернулась. И даже любимый мужчина не смог развеселить, когда в назначенное время раздалась трель мобильного телефона. На звонок ответила, но без особого энтузиазма. Тимур это почувствовал сразу. Интонацию в голосе уловил и принялся расспрашивать, что к чему. Уклончиво отвечала, не желая говорить о сцене на балконе.

Мама долго возмущалась, что Новый год встречать буду не дома. Обиделась даже, поджимая губы. За Вольского ещё отругала. Пришлось целую тираду выслушать о том, что в девках до старости сидеть буду. Что таких мужиков как Вольский не бросают. Не суют им в руки тыкву позорную, а замуж бегут и детишек рожают. Не соглашалась с материнскими доводами.

Едва в грудь себя кулаком не била, доказывая обратное:

— Не люблю его, мам, понимаешь. К другому сердце тянется, не к Вольскому.

— А ты и не люби. Он за двоих тебя любить будет. Глупая ты, моя девочка. Ничего не понимаешь! Я жизнь прожила, мне виднее. Ничего хорошего не ждёт тебя с тем другим. Замуж не позовёт потому, что был уже женат. Потому, что нахлебался на всю жизнь вперёд. Не нужны ему теперь брачные узы. А ты так и останешься в любовницах — в лучшем случае. Леся, очнись, доченька. Тебе не всегда двадцать пять будет. Не всегда ты будешь стройной и красивой. Вон, смотри, смена подрастает, — мама в сторону Дашки показала и мне тогда совсем грустно стало от осознания правды.

Всё так и есть. Не всегда буду молодой, не всегда буду стройной. Жизнь быстротечна, как не крути. Но, что с сердцем делать, которое и слышать ни о ком другом не хочет? Как заставить себя жить с нелюбимым мужчиной? Как позволить ему губы свои целовать? Знаю, так многие живут, но я так не хотела. Не хотела быть одной из тех, кто замуж по нужде выходит. Любви хотелось, настоящей и взаимной.

Расплакались на кухне вместе с мамой. Выпили по несколько рюмок водки и тогда душа наружу вырвалась. Мама слушала обо всем, но молчала. О выкидыше рассказала, про Эдика, который голову морочил почти год. Хотелось с кем-то горечью поделиться. Надоело всю эту боль в душе носить, как багаж просто.

— Знаешь, доченька. Ты меня напомнила. Вот слушаю тебя и себя вспоминаю. По молодости в отца твоего влюбилась. Помню, как в груди было тесно от одного только взгляда. Роман был у нас изумительный. Любовь безумная. Да только сама знаешь, чем обернулось всё. Наигрался со мной, нагулялся, а потом к жене укатил в другой город. Вот тебя на память оставил. А Игоря, отчима твоего, не любила. Даже смотреть в его сторону не могла — так противен был. Но тебе отец был нужен, а мне — опора и поддержка. Замуж пришлось выйти. Бабушка твоя тогда настояла. Помню, как трудно первый год было. Он ко мне, а я от него. По углам едва не пряталась, да только время само всё решило. Влюбилась в Игоря, спустя годы. Просто в один день проснулась и поняла, что лучше мужчины и быть не может. Тогда я только и смогла узнать, что такое настоящая любовь. Оказалось, она совсем рядом была, даже руку не нужно было протягивать, — мама слёзы глотала, вспоминая покойного отца, то есть, отчима.

Выпили с ней ещё по несколько рюмок, а затем в дверь постучали. Дашка ринулась открывать. Его голос сразу узнала, даже к порогу не нужно было идти. В сердце импульсы замешкались. По венам какая-то радость пронеслась.

"Нет. Моя история другой будет", — внутренний голос твердил.

С