– Это морковный торт.

– Сойдет. – Она отламывает кусочек, покрытый толстым слоем глазури на основе сливочного сыра. – Ну, что ты нашла?

– Ты когда-нибудь слышала имя Дуглас Адам Принкер?

– А должна была?

Я пересказываю ей слова миссис Грегг. Кеция делает паузу в поедании торта, достает свой блокнот и записывает все быстрым летящим почерком: надо сказать, у нее он лучше, чем у меня.

– Только вот одно, – говорю я. – Я не смогла найти никого, кто подтвердил бы эту историю насчет фургона. Может быть, она просто сказала то, что я хотела услышать… Она любит поговорить.

– Угу, я это проверю. Если все это окажется достоверным, я сообщу ТБР об этом. – Но энтузиазма в голосе Кец маловато. Кто знает, правда это или выдумка? – Ты не подавала ей идей относительно этого фургона?

– Она заговорила об этом сама.

– Что-нибудь еще?

Я излагаю ей остальную сагу, услышанную из уст миссис Грегг, хотя не уверена, насколько эта сага правдива. Кец записывает имя доктора Фаулера – оно может быть полезным для подтверждения или опровержения алиби Шерил в тот день, когда исчез ее муж. Еще я говорю ей о Хайдте и советую:

– Аккуратнее с ним. Он, похоже, был намерен отстаивать свою территорию, но, возможно, только потому, что я – это я. Может быть, с тобой он будет приветливее.

– Что-то я в этом сомневаюсь, – хмыкает Кец. – Кстати, прибыли отпечатки пальцев Пенни Карлсон. Они соответствуют отпечаткам Шерил и еще двух ее псевдонимов. Это начинает выглядеть так, словно Пенни была своего рода гастролирующей воровкой.

– Но была ли она убийцей?

– Не знаю. – Кец съедает еще кусок торта, и я признательна ей за это: ломоть мне отрезали размером с Род-Айленд. – Помнишь женщину, с которой мы говорили в глуши, в том большом доме?

– Ты получила видео?

– Я получила двойное убийство, – угрюмо отвечает она. – И диск с записями камер пропал.

– Как их убили?

– Огнестрельные раны, – говорит она. – С близкого расстояния, убийца явно был с ними знаком. Данные вскрытия задерживаются, но вот как я расшифровываю это. Судя по тому, что я увидела на месте преступления, убийца вломился к ней в душ, убил на кухне и уволок в лес. Ее муж либо был дома, либо вернулся сразу после этого и был застрелен в затылок. Судя по всему, его застигли врасплох.

– Господи… – Она лишь кивает. – Кец, получается, у нас четыре трупа и одна пропавшая.

– Пять трупов, – поправляет она. – Если считать Томми Джарретта, смерть которого видится мне все более вероятной. Это целая куча покойников, которые валятся на нас слишком быстро. – Она вздыхает. – Может быть, ТБР и должно этим заниматься. У меня нет ресурсов, а Престер нехорошо себя чувствует, но не хочет это признавать.

– Он нездоров?

Кец в раздумье слизывает глазурь со своей вилки.

– В его возрасте трудно сказать точно. Честно говоря, я хотела бы, чтобы он показался врачу. Если с ним что-то случится из-за его дурацкого упрямства, я надеру ему задницу.

– Скорее, будешь приносить ему суп, – отвечаю я, и она пожимает плечами. – Сейчас у меня на руках не так уж много…

– Не считая твоих проблем с преследователем? – Кец попадает в точку. Но я-то имела в виду загруженность на работе.

– Ну, я надеялась избегать этой проблемы немного дольше, – соглашаюсь я и откидываюсь на спинку кресла. К этому моменту мы уже разобрались с тортом и, как все, кто ест вдвоем с одной тарелки, оставили посередине узкую полоску. Ничейная территория. – Но ты права. Мне следует сосредоточить внимание на своем доме.

И вернуться туда. Пора бы уже ехать.

– Я с радостью воспользуюсь всем, что ты сможешь сделать, – говорит Кец. – Но я не хочу подвергать ни тебя, ни детей лишним опасностям.

– А что насчет тебя? – спрашиваю я ее. – Хавьер на сборах, Престер не в лучшей форме, а значит, у тебя нет никакой поддержки. Я волнуюсь, Кец. Если что-то случится…

– Еще неясно, имеют ли убийства в том доме какое-то отношение к машине в пруду. Можно только предполагать, что это так, но мы не знаем, во что были замешаны эти люди и с кем они имели дело. Я видела на той дороге машину Бельденов.

Это останавливает меня. Я расценивала вероятность того, что женщина, обещавшая прислать нам видео, могла быть как-то связана с местным наркобизнесом. Это было вполне логично и могло объяснить ее смерть и смерть ее мужа вне всякой связи с делом Шерил.

– Еще хуже, – говорю я. – Ты думаешь, Бельдены не станут убивать тебя, если решат, что твое существование им как-то угрожает? Еще как станут. И это даже может сойти им с рук.

– Если этим займется Престер, то вряд ли. И это моя проблема, Гвен. Не твоя. – Кец доедает последний кусок торта. Ей понадобится много сил. – Мне надо идти. А ты поезжай домой и позаботься о тех, кого любишь, ладно?

– Кец… – Мой серьезный тон заставляет ее прямо посмотреть на меня. – Я люблю и тебя тоже. И не хочу, чтобы ты оставалась без защиты.

– Черт побери, женщина, на моей стороне все правоохранительные органы США, – возражает она, иронично кривя губы. – Ну ладно, только Нортона. Но они наденут траурные повязки и с честью проводят меня в последний путь. Это несколько утешает.

Меня это совершенно не утешает, но вслух я этого не говорю.

* * *

Возвратившись домой, я застаю относительно спокойную обстановку… или мне так кажется. Ланни и Коннор играют в видеоигру и толкаются плечами, пытаясь сбить друг друга с игрового настроя. Я утихомириваю их и иду посмотреть, как дела у Сэма.

Обнаруживаю его в кабинете. Он просто… сидит. Когда поднимает взгляд, я ощущаю, что мой шаг невольно замедляется. Не то чтобы этот взгляд мне не был знаком – он просто мне не нравится. Совсем.

– Сэм, в чем дело?

Вместо ответа он поднимает конверт, и я с одного взгляда узнаю его. Мое сердце уходит в пятки.

Это полученное мною письмо. Написанное Мэлвином и отосланное уже после его смерти. При виде него во рту у меня пересыхает, ноги подкашиваются. Мне противно, что напоминания о Мэлвине до сих пор вызывают у меня подобную реакцию отвращения – но сейчас я испытываю не только отвращение. Это еще и страх. Не перед Мэлвином, уже нет… Страх, что у него до сих пор есть власть уничтожить то, что я люблю, – даже сейчас, из-под толстого слоя земли.

Сэм спрашивает:

– Почему ты мне не сказала? – Голос у него глухой, точно звук треснувшего колокола. – Я увидел его в ящике стола.

– Я собиралась сказать, но потом началось все это дело с листовками…

– Гвен, у тебя была масса времени, чтобы сказать мне.

Он прав. Времени хватало. Я скрывала это письмо от него, потому что… не знаю, почему, честно говоря. Мне казалось, что это что-то личное – до ужаса личное. Первое, что приходит мне на язык, – это фраза «я не хотела тебя тревожить», но я не произношу ее, потому что это будет враньем. В том, чтобы получать письма от покойного бывшего мужа, есть что-то настолько жуткое, что мне хочется утаить этот факт от всего мира, хотя я знаю, что это неправильно и нечестно.