– А вы знаете про того мужчину?

Я поворачиваюсь лицом к ней, чувствуя, как ускоряется мой пульс.

– Про какого мужчину?

– Про того, на белом фургоне, конечно. Он довольно регулярно проезжал мимо ее дома. Всегда по вечерам.

– Он останавливался у ее дома?

– Никогда. Но всегда притормаживал. – Мисс Грегг выглядит очень довольной собой. Мне хочется расцеловать ее.

– Подумайте как следует. Он останавливался еще у чьего-нибудь дома, вы видели?

– Нет, в этом квартале никогда.

– И вы смогли бы его узнать?

Она фыркает.

– Конечно, смогу! Вы еще спрашиваете!

«Господи, дай мне терпения». Я заставляю себя оставаться спокойной.

– Хорошо, я спрошу прямо. Кто ездил на этом фургоне?

– Дуглас Адам Принкер. Живет на улице Адамс, около старой забегаловки «Дэйри Куин»[7], которую закрыли лет десять назад.

Я достаю свой блокнот, записываю это все, включая белый фургон, и ставлю несколько восклицательных знаков.

– Спасибо большое, миссис Грегг. Это очень ценные сведения. Больше ничего?

– Нет, кажется, ничего, – отвечает она. – Пусть у вас все будет хорошо. Бедные, бедные дети… – Щелкает языком и закрывает дверь.

Я иду к своему пикапу, но замечаю мужчину, слоняющегося поблизости. Он похож на копа, а я не хочу сейчас связываться с ними – по крайней мере, пока не добьюсь хоть какого-то прогресса. Поэтому обхожу еще несколько домов, всякий раз предпринимая обещанные меры предосторожности. В двух домах со мной вообще отказываются разговаривать и захлопывают дверь у меня перед носом. Один спрашивает, дадут ли за это вознаграждение, а узнав, что нет, сразу же теряет интерес. Непосредственный сосед Шерил все так же угрюм, и я чертовски рада, что известила Сэма о своем местонахождении. Но этот сосед лишь подтверждает то, что поведала мне миссис Грегг об исчезновении Томми: никто не видел, чтобы молодой человек собирал вещи. Еще этот сосед сообщает, что Томми много времени проводил на свежем воздухе, часто ездил на рыбалку или охоту. Вполне обычное дело для здешних мест.

У него, похоже, нет никаких подозрений в адрес Шерил. Напротив, он настаивает на том, что она хорошая женщина и хорошая мать, и, судя по тону, совершенно в этом уверен.

Я гадаю, что бы он подумал, если б узнал о ее прошлом.

Никто другой, кажется, не замечал поблизости от дома ни Дугласа Адама Принкера, ни его белый фургон, и я искренне надеюсь, что это не просто выдумка. Вот они, недостатки соседей-сплетников; я была жертвой одной из таких соседок, когда новости о преступлениях Мэлвина только-только были обнародованы. Та женщина клялась и божилась, будто видела, как я помогала ему заносить в дом какую-то женщину. Это была ложь, состряпанная ради привлечения внимания, к тому же та сплетница была уверена, что я в любом случае заслуживаю наказания.

Не думаю, что миссис Грегг лжет. Просто я настороженно отношусь к таким сведениям, и от этой настороженности трудно отделаться.

В последних дверях, куда я стучусь, меня встречают с дробовиком, и это убеждает меня, что пора уезжать. Я уверена, что телефонные провода во всей округе раскалились от слухов, и миссис Грегг расскажет новости о моем интересе к пропаже Шерил всем и каждому. Это может оказаться полезным. Но пока что это делает меня нежелательной персоной здесь.

Увы, когда я возвращаюсь к пикапу Сэма, коп, которого я заметила здесь еще раньше, по-прежнему отирается рядом, и я замедляю шаг, чтобы присмотреться к нему. Это мужчина, довольно молодой с виду, высокий; кожа у него бледнее, чем у большинства местных жителей, и похоже, успела обгореть на солнце. Светлые волосы, ярко-голубые глаза. Он одет в брюки цвета хаки и рубашку такого же цвета. Когда я подхожу ближе, он выпрямляется во весь рост и протягивает мне руку. Я не принимаю ее.

– Это моя машина, – сообщаю.

– Технически это не так. Я проверил, – отвечает он и достает из кармана визитную карточку. – Рэндалл Хайдт, Теннессийское бюро расследований. Я один из следователей. И мне не слишком нравится, что вы вмешиваетесь в наши дела, миссис Проктор.

Но я замечаю, что он и не запрещает мне вмешиваться. Интересно.

– Мисс, – поправляю я, благодарная хотя бы за то, что он не обратился ко мне «миссис Ройял», поскольку явно знает, кто я такая, а быстрый поиск в «Гугле» вполне мог поведать ему, кем я была. – Я не вмешиваюсь.

– Вы опрашиваете потенциальных свидетелей.

– Шерил Лэнсдаун не была похищена отсюда.

– Ее могли выслеживать здесь, – указывает он. – Я советую вам прекратить. Послушайте, я не хочу вам ничего плохого, но вы на самом деле не должны продолжать это. Понимаете?

– Я делаю что-то незаконное?

– Потенциально вы препятствуете расследованию.

– Ну, желаю вам удачи, когда вы будете доказывать это в суде. Пить чай со старой дамой и постучаться в двери к нескольким людям – не преступление.

– Я бы хотел, чтобы вы поделились со мной своими записями, будьте так добры.

– Каким записями? – спрашиваю я. – Я не делала никаких записей. И не обязана рассказывать вам о своих разговорах с другими людьми, если только вы не собираетесь арестовать меня и отвезти на допрос.

Блокнот буквально прожигает дыру в моем кармане, но я стараюсь ничем не выдать этого.

Должно быть, мне это удается, потому что он вздыхает и говорит:

– Просто сообщите мне что-нибудь. Пожалуйста.

Я пересказываю ему информацию, полученную от миссис Грегг… за исключением части, касающейся Дугласа Адама Принкера. Я придерживаю эти сведения только потому, что хочу, чтобы они попали к Кец, а едва они окажутся у этого человека, он зажмет их в кулак и никому не покажет. Я убеждаю себя, что поступаю правильно, но, честно говоря, не совсем уверена в этом. «И все же, черт побери, они даже не взялись за дело как следует. Если они поговорят с миссис Грегг, то все смогут узнать сами». Впрочем, это не оправдание, и я чувствую некоторую неловкость, скрывая эту информацию.

И к тому же Хайдт сам виноват, что не расспросил меня дотошнее. Но я виновата тоже.

Сразу же звоню Кец и назначаю ей место встречи. Доехав до приятной пекарни-кондитерской в Нортоне, заказываю порцию торта. Я как раз ставлю тарелку на стол, когда Кец возникает в дверях, замечает меня и направляется ко мне. Она выглядит усталой, но полной готовности к работе. Усаживается в кресло напротив меня.

– Это твой обед? Потому что в мире еще остались овощи.

Я протягиваю ей вилку.