— С удовольствием.

На выходе им не посчастливилось столкнуться с Диггори; тот за каким-то пикси явился в Хогвартс и сейчас громко обсуждал недостойных малолетних чемпионов, что точно не приведут Хогвартс к победе. Джинни, не сдерживаясь, тут же включилась в полемику, и слабые попытки Седрика утихомирить спорщиков только ещё больше её подначивали. Тон становился всё грубее, а громкость выше.

— Раз кубок выбрал Тома среди стольких имён, то он явно это заслужил! — наставила Джинни, сжимая кулаки; вид её был свирепый, как у шипящей кошки. — А Седрик не пуп земли, чтобы так нос задирать и ставить его выше других!

— Пап, Джинни права, ты перег...

— Молчи, Седрик, ты не понимаешь своих возможностей! Ты слишком скромный мальчик, а эта мерзкая!

— Что ты пытаешься сказать о моей дочери?! — в миг рассвирепела миссис Уизли, стоило ему зацепить ещё и её дочь.

Мало было ему полоскать имена её Тома и Гарри, так он ещё и за Джинни взялся!

— Вы инфантильный и абсолютно невежественный человек, — не преминул внести свою лепту, изливая своё раздражение через слова, и сам Том.

— Мам?! Билл?! Что вы здесь делаете?! — удивлённо воскликнул Рон, тут же перетягивая внимание разозлённых спорщиков.

Джинни повернулась к нему и, разведя руками, протянула: «Сюрпри-и-из». Вид её растерял всю воинственность, меняясь на леность и привычную дурашливость, словно и не она с порозовевшим лицом спорила с отцом Седрика.

— Если бы не Рон, я бы огрела этого идиота сумкой по башке! — тихим голосом Джинни поделилась с ним своими намерениями.

Сжавшаяся на сумке рука и поджатые в недовольстве губы были очаровательным зрелищем на её лице; Джинни шли любые эмоции... Что не скажешь о её братце. Рон всё ещё продолжал выглядеть несуразно и нелепо, подстать их "Золотому" трио.

— Джинни, а ты почему уже здесь?! У тебя же история магии должна была быть, — бесцеремонно указав на неё пальцем, Рон потрохами сдал Джинни.

Джинни, смахнув волосы за спину, цокнула языком, всем существом источая раздражение, а миссис Уизли, растеряв благодушный настрой, строго посмотрела на дочь.

Одними губами Джинни проартикулировала ёмкое послание брату: "Я. Убью. Тебя. Рон."

Долговязый побледнел, правильно поняв её посыл и взгляд.

Том ухмыльнулся; Джинни та ещё ведьма.

***

— Ты помнишь?

— Да.

— Отлично; если снова поранишься, то тебе конец! Понял?

— Да, Ваше Имбирное Злейшество, — на шутку пришёл ответ в виде оттоптанной ноги, но это совсем не задело.

Джинни крепко его обнимала и напутствовала, причитая о безопасности и о возможных для него опасностях. Она тряслась так, словно это она, а не он, шла в Лабиринт; словно она, а не он, в скором времени увидит Волан-де-Морта. Хотя с ним лучше до некоторых пор не встречаться никому из них.

У него должен оставаться козырь, ведь не известно, насколько обезумело его возрожденное "Я". Волан-де-Морт может как увидеть в нём союзника, так и врага, а что более вероятно — он попытается вернуть свои крестражи обратно. Том сжал кулаки; одна мысль о том, чтобы быть вновь запертым на страницах дневника в вечной темноте чернил, заставляла его холодеть. Об этом не знает даже Джинни, но после дневника Тома преследуют новые страхи: темнота, замкнутое пространство — всё это заставляет чувствовать удушье и отвратительное в теле, словно в нём ползает полчище насекомых.

Он встряхнул головой, отгоняя непрошеные образы в голове; сейчас он в Лабиринте, и нужно думать о нём — настойчиво убеждал себя он, шагая дальше к точке начала.

Он Том Реддл, известный в его времени как Лорд Волдеморт, стоял на краю Лабиринта; его сердце билось в некотором предвкушении, подогретом легким налётом тревоги, который, должно быть, передался ему от чересчур обеспокоенной Джинни. Иногда она слишком драматизировала и была слишком похожа на заботливо обхаживающую его миссис Уизли. Он вернул свой взгляд к тому, что было перед ним: кустистые тёмные стены не выглядели дружелюбно.

Он не имел сомнений, что над этим испытанием хорошенько потрудились, и оно будет не менее идиотским и опасным, чем два прошлых. Этот путь будет полон опасностей, но ничто не могло остановить его стремление к власти. А турнир был отличной поддержкой в его будущем, в отличие от обычного хорошего завершения полного курса Хогвартса, особенно с учётом, что он находится под опекой бедных, как церковная мышь, Уизли. Нет, он благодарен семье Джинни; с ними он впервые ощутил значение слова «Семья», и стоит признать, он даже в некоторой мере понимал чувства Поттера, для которого Уизли стали, как и для него, первой искренне настоящей семьёй, для которой он был просто Гарри, как и Том был для них просто Том, которому нужна забота и любовь. О последнем он даже и не подозревал, не знал, что способен это даже просто ощутить. Да вот только ничего из этого не сможет помочь ему пробиться в министерстве — разве что мистер Уизли мог бы порекомендовать на пост чьего-то помощника; эта мысль заставила его презрительно сморщить нос, напоминая о работе в пору малолетства в магловском приюте. Он повёл плечами, отгоняя мерзкое прошлое слабого урода.

Лабиринт, как живое существо, вёл его, меняя свои очертания: то преграждая, то открывая новые пути. Временами Дьявольские силки проявляли инициативу в желании обвиться вокруг его ног и вовсе шеи; любые лишние мысли покинули его голову, оставляя лишь голую сосредоточенность. Все чувства обострились, а палочка была уверенно сжата в руке; наготове в уме Тома уже, как в лучшем сборнике заклинаний, перебирались всевозможные связки проклятий, что могли быть к месту в той или иной ситуации. Сценарий испытания Лабиринтом был банальным: пройти его до финиша, при этом проявив свои знания и умения при обходе препятствий.

Не забывать также следует и о других чемпионах; и, словно дожидаясь своего часа, раздался хруст ветки и девичий крик. Делакур тут же сообразил, Том, а грубый, словно рубленый, голос Крама — он поджал губы и ускорил шаг. Их голоса, словно усиленные магией, манили вступить в схватку, но идти по направлению доносящихся звуков битвы Том не стал. Он не Гарри Поттер, и синдрома спасателя у него в помине не было и быть не может.

Лабиринт, не сумевший заманить его в испытание, словно живое создание, издало гулкий звук, напоминающий возмущённый вой, прежде чем темнота окутала его,