Гарольд сгорбился от того воспоминания; все-таки он проявил непростительную трусость и теперь в меру своих сил пытался загладить давнюю вину.

Впереди показался Бат со знаменитыми зданиями-полумесяцами и улицами, врезавшимися в отлогий склон, подобно зубчикам. Кремового оттенка здания сверкали в утренних лучах солнца. День предстоял жаркий.

— Папа! Папа!

Гарольд удивленно обернулся, ясно услышав рядом детский призыв. Кругом шумел транспорт, но никого поблизости не оказалось.

Гарольд решил сократить до минимума свое пребывание в Бате: по Эксетеру он помнил, что город обесценивает его цель. Нужно было починить тапочки, но сапожник до полудня отсутствовал по семейным делам. Время в ожидании его Гарольд решил потратить на приобретение новых сувениров для Куини и Морин. Солнечный свет вымостил дворик аббатства яркими плитами, настолько ослепительными, что Гарольду пришлось заслонять глаза рукой.

— Убедительно прошу вас выстроиться в колонну!

Обернувшись, Гарольд обнаружил, что невольно оказался членом туристической группы иностранцев в холщовых панамках, направлявшихся на экскурсию в римские термы. Гидом была девушка-англичанка от силы лет двадцати, с тонкими чертами лица и аристократическим грассированием. Гарольд уже собирался объяснить ей, что он затесался сюда случайно, но девушка вдруг призналась ему, что впервые в жизни сопровождает группу.

— Они ничего не смыслят в том, что я им рассказываю, — шепнула она Гарольду.

Своими манерами она поразительно напоминала Морин в юности, Гарольд просто остолбенел. У нее тряслись губы, как будто она собиралась вот-вот расплакаться, и он был сражен. Гарольд нарочно пристроился в хвост группы, уже почти завершившей программу осмотра, и всякий раз, задумав улизнуть, вновь вспоминал свою молодую жену в синем пальто и не мог подвести гидессу. Через два часа экскурсия завершилась в сувенирной лавке, где Гарольд приобрел открытки и мозаичные брелоки для Морин и для Куини. Гидессе он сказал, что с большим удовольствием выслушал ее пояснения к священной весне и что они были чрезвычайно сметливые люди, эти римляне.

Девушка слегка повела носиком, как будто унюхала неприятный запах, и осведомилась, не желает ли он посетить батские минеральные источники, расположенные неподалеку. Там можно насладиться изумительным видом на город, а также самыми современными банными услугами.

Гарольд немедленно кинулся туда. Он старался содержать в чистоте и одежду, и тело, но воротник его рубашки успел расползтись, а ногти обвела черная кайма. Уже заплатив за билет и за прокат полотенца, он вдруг сообразил, что у него нет плавок. Пришлось опять выйти наружу и отыскивать ближайший спортивный магазин, повысив дневные расходы до небывалой прежде суммы. Продавщица разложила перед ним ассортимент плавательных костюмов и очков, и, когда Гарольд сообщил ей, что он вообще-то больше ходок, чем пловец, она с не меньшим усердием начала предлагать ему водонепроницаемые чехлы для компаса и целую подборку уцененных брюк на любую погоду.

Когда он выходил из магазина с плавками, уложенными в пакетик, на тротуаре успела собраться внушительная толпа. Гарольда моментально притиснули к медной статуе какого-то викторианца в цилиндре.

— Мы ждем, вы его знаете, того известного актера, — пояснила стоявшая рядом женщина.

От жары ее лицо раскраснелось и покрылось испариной.

— Он раздает автографы к своей новой книге. Если он только на меня посмотрит, я, наверное, грохнусь в обморок!

Разглядеть того самого известного актера, тем более привлечь его взгляд, было делом нелегким, потому что он оказался весьма малорослым, к тому же его стеной окружали продавщицы книжного магазина в черных униформах. Фотографы поднимали над головой камеры, и воздух искрился от вспышек. Гарольду даже захотелось на минутку представить себе, каково это — достигнуть в жизни подобного успеха.

Женщина рядом принялась рассказывать, что она назвала своего песика в честь этого актера. И уточнила, что у нее кокер-спаниель. Ей очень хотелось поделиться этим известием с самим актером. В журналах она прочла о нем буквально все; он превратился для нее почти что в друга. Гарольд попытался приподняться повыше, чтобы лучше видеть, и привалился к статуе спиной, но получил от нее тычок под ребра. Небосвод выгорел от солнечного сияния. Пот выступил у Гарольда на затылке и растекся под мышками, рубашка прилипла к телу.

К тому времени, как он вернулся в баню, бассейн оккупировала компания женщин, собравшихся там на девичник. Они резвились в воде, и Гарольд не захотел мешать им и путаться под ногами. Он лишь ненадолго заглянул в парилку и поспешно ретировался. В питьевом зале он осведомился, можно ли приобрести целебной воды для одной очень хорошей знакомой из Берика-на-Твиде. Официант налил для него бутылочку и взял за это пять фунтов, потому что Гарольд уже успел куда-то затерять билет в римские термы. Время перевалило за полдень — пора было снова отправляться в путь.

Гарольд зашел в общественную уборную и, споласкивая руки, увидел у соседней раковины актера из книжного магазина. Он был одет в кожаные штаны и пиджак, а на ногах были ковбойские ботинки с небольшими каблучками. Актер рассматривал себя в зеркале, оттягивая кожу на лице, будто выискивал в ней какой-то изъян. При близком рассмотрении его волосы оказались настолько черными, будто были сделаны из пластика. Гарольду не хотелось показаться назойливым; он начал вытирать руки, делая вид, что думает о своем.

— Только не говорите мне, что вы назвали собаку в мою честь, — сказал актер, в упор глядя на Гарольда. — Я сегодня не в настроении.

Гарольд заверил актера, что у него вообще нет собаки. В детстве, добавил он, его не раз кусал пекинес по кличке Япошка. Возможно, имя не самое политкорректное, но его тетю, владелицу пекинеса, мало заботили чувства других людей.

— Правда, в последнее время я путешествую пешком, и мне попадались очень симпатичные собаки.

Актер вернулся к разглядыванию своего отражения и продолжил разглагольствовать на тему собачьих кличек, как будто не слышал признаний Гарольда о его тете.

— Каждый день ко мне кто-нибудь пристает с разговорами о своей собаке и о том, что он назвал ее моим именем. И говорит об этом с таким видом, будто я должен прыгать от радости. Они же ни шиша не знают.

Гарольд согласился с неуместностью подобных заявлений, хотя в душе считал, что это даже лестно. Лично он не мог себе представить, чтобы кто-нибудь назвал своего домашнего питомца Гарольдом.

— Я годы потратил на серьезную работу. Целый сезон отыграл в Питлохри[20]. А потом принял участие в одной костюмной постановке, вот так. У нас в стране принято думать, что это так уж оригинально — называть собак моим именем. Вы приехали в Бат ради моей книги?