– Джесс пошла за священником, – сообщила я, возвращаясь в спальню.

– Он ведь не станет трогать меня своими... своими орудиями, правда? – спросила Сара, буквально дрожа от страха. Женщина, кричавшая на Синклера, боялась семидесятилетнего старика! – Или кропить меня... чем-нибудь?

– Нет. Он только выслушает тебя. Просто расскажи ему обо всех плохих поступках, которые ты совершила.

– Обо всех? – переспросила она в ужасе.

– Ну хотя бы в общих чертах, – посоветовала я, теряя терпение. – Потом я проткну твое сердце, и ты сможешь быть вместе с Мари. – «А затем меня опять стошнит, и я спрячусь под кровать до конца недели», – подумала я. Отличный план!

Отец Маркус, когда хотел, мог двигаться очень быстро. Вскоре он осторожно постучал и просунул голову в комнату.

– Вы меня звали?

– Да. Спасибо, что поторопились. – Он прикрыл дверь, и я вкратце описала ситуацию. – Если можете, сделайте ее... ну, знаете... чистой перед Богом.

– Не думаю, что это сработает, – вмешалась Тина. – Он же не может отметить ее знаком... в общем, любым знаком, даже дотронуться до нее чем-нибудь.

– Если она не католичка, это было бы по меньшей мере неуместно. В любом случае, невозможно причастить ее по-настоящему. – Маркус нервно огляделся, вынул очки и надел их. – Вы уверены, что в комнате находится привидение?

– Поверьте мне. Короче, сделайте все, что в ваших силах. – Интересно, может ли священник совершить помазание на вампире? – промелькнуло у меня в голове.

Отец Маркус улыбнулся Саре, и я впервые заметила, какое у него приятное лицо. Оно было удлиненным и скорбным, как у бассета, но когда он улыбнулся, на щеках у него появились глубокие ямочки, что выглядело очень привлекательно.

– Сара, дитя мое. – Он медленно дотронулся до ее руки. Она вздрогнула, но не отдернула руку. – Ты искренне раскаиваешься во всех грехах, которые совершила и в жизни, и в смерти?

– Да.

– Принимаешь ли ты Господа нашего Иисуса Христа как своего Спасителя?

– Эрик Синклер мой Господь, а Бетси моя Богородица, – сказала она просветленно.

– Ты говоришь о жизни после смерти, дорогая?

– Да. Я хочу сказать: если Он меня примет.

– Хорошо. В таком случае я посвящаю твою душу Богу. – Он изобразил крест над ее головой, и она отпрянула, но ничего не случилось. Она не воспламенилась, не рассыпалась в прах. Должна признаться, что я почувствовала облегчение.

– Спасибо, святой отец, – сказала я.

– Вам нужно...

– До свидания.

Тина многозначительно открыла дверь.

– Но я хотел бы знать...

– Прошу прощения, это уже наше дело, – вежливо произнесла Тина, а затем смерила Эни и Джона таким испепеляющим взглядом, что они моментально бросились к лестнице. Отец Маркус выполз из комнаты, бросив напоследок через плечо последний взгляд, прежде чем за ним захлопнулась дверь.

– О'кей. – Это прозвучало хорошо; я попробую еще раз. – О'кей. Сара, встань здесь. – Я прислонила ее к стене, затем подвинула – за той стеной были мои туфли. – Так. Отлично. – О Господи, как же я ухитрилась попасть в такую ситуацию?

Она схватила меня за руку.

– Подождите!

– Слава Богу!

– Нет, дело не в этом. Я не передумала. Моя одежда. У меня полный шкаф туалетов от Армани, которые я никогда больше не надену. Тина знает, где я живу. Они теперь будут принадлежать вам. Вы выше, но у нас схожий тип телосложения. Вы сможете их немного переделать.

– Армани? – Я обвила руками ее шею и поцеловала в холодную щеку. – Ты не пожалеешь об этом, обещаю.

– Тогда договорились.

– Мамочка? – взволнованно позвала Мари.

– Я буду с тобой через минуту, детка, – ответила Сара чересчур бодрым голосом. А потом прошептала: – Сделайте это скорее!

И я сделала. Я пронзила ее ножкой от стула сильнее, чем было необходимо. Я так боялась, что не справлюсь и все испорчу, что перестаралась. Ножка прошла сквозь Сару и сквозь стену. Я выпустила ее из рук, и Сара осталась стоять, пригвожденная к стене, как бабочка к картонке.

И она умерла. Я знала, что она умерла. Я чувствовала это. И даже если бы не могла чувствовать, то могла видеть. Ее глаза, только что прищуренные от ненависти из-за моей медлительности, теперь остекленели. Она дергалась как форель, выброшенная на сушу, но я знала, что это означало – судороги агонии.

Я отвернулась, смертельно боясь, что меня опять затошнит. Рука Синклера легла на мое плечо.

– Успокойся, – пробормотал он. – Ты все сделала хорошо. Взгляни!

Я взглянула. На лице Мари застыло выражение крайнего удивления; она уставилась на свои прозрачные руки, потом посмотрела на меня и улыбнулась, показывая дырку на месте молочного зуба.

– Теперь я пойду к мамочке, Бет... – И с этими словами она исчезла.

Наступило долгое молчание, пока мы трое пытались собраться с мыслями. Наконец заговорила Тина:

– Я избавлюсь от тела.

– У вампиров есть кладбища? – спросила я дрожащим голосом. Я действительно дрожала и боялась упасть.

Она улыбнулась.

– Да.

– О'кей. Хм, послушай. Ночь была слишком длинной. Невероятно длинной. Тина, я твоя королева, правда? Я хочу сказать, ты всегда в это верила.

– Конечно, ваше величество.

– Ты можешь мне сделать по-настоящему большое одолжение? Сойди вниз и заставь «Воинов клинка» уйти и скажи Марку, и Джесс, и моей маме, что я увижусь с ними завтра. Потому что прямо сейчас я не готова составить им компанию.

– Конечно, ваше величество. – Она взяла мою руку и – странный, волнующий жест – поцеловала ее. – Вы поступили правильно. – Она улыбнулась, и ее лицо просветлело. – Прекрасный поступок.

Тогда почему я чувствовала себя так отвратительно?

Я слышала, как Тина волокла тело, но смотреть не стала. Синклер придерживал дверь, а потом захлопнул ее за ней. Естественно, он решил, что на него мои слова не распространяются.

– Ну, вот и все, – сказал он, уставясь на место, где только что сидела Мари.

– Полагаю, что так.

– Я очень рад за нее.

– Я тоже.

– Мари так скучала по маме, она слонялась здесь полстолетия. А теперь они вместе. Здорово, правда?

– Правда.

Я расплакалась и внезапно обнаружила, что прижимаюсь к его груди. Он обнял меня.

– Не плачь, Элизабет, не плачь, милая. Ты все сделала правильно.