— А стих?

— Какой… Ах, не надо. Я передумала. Садись, — проговорила она.

Я села на место. Арина пожала мне руку. Ее первый разговор со мной за сегодня. Хоть и безмолвный.

Почему она продолжает страдать? Могла отсесть от меня. Или попросить отсесть мне. И перестать общаться.

Сила это или глупость?

Кто знает.

— Так в субботу у вас был урок русского. И была контрольная. Я хотела спросить причины отсутствия. Алмазов?

— Сестра болела, — Глеб приподнялся. — Сдам в любой день.

— Хорошо, — кивнула учительница и сделала пометку. — Дальше. Гордеева?

— Прогуляла.

— Как обычно, — рыкнула учительница и отметила что-то в журнале. — Яров, Вахрушева и, кхм, Малахова. Вы были?

— На конкурсе, — вместо нас ответил Денис. Он встал с места и подал листок. На нем наши имена значились как участники. — Я, Арина и Ксюша участвовали в региональном конкурсе.

— И как?

Равнодушно спросила Маргарита и пометила в журнале наше достойное отсутствие.

— Победили.

— Поздравляю, — вернула ему листок.

Дена такое равнодушие покоробило. Он поджал губы и сел на стул с прямой спиной. Обидно парню за такое непонимание.

У него победа как фотографа.

У Арины как мастера образа.

Я как модель.

Но для такой грымзы как Маргарита Геннадьевна — это чушь. Блажь. И что-то неважное. Только трата времени.

Но для нас — это будущее.

— Марков, а ты где был? — удивленно спросила женщина.

Не-ет. Внутри кричу, а внешне удерживаю лицо кирпичом.

Оглядываюсь на парня, а он на меня. И в его глазах напутствие. Он не прощает отказа. Он встает, а я отворачиваюсь.

Он скорей всего скажет, что был с девушкой. В городе. Словно с намеком. Чтобы я напряглась еще больше. Чтобы была на грани разоблачения. Ему невыгодно валить меня открыто. Он хочет попросить меня о чем-то. А мне придется дать что ли?

— Поддерживал Ксюшу на конкурсе, — с улыбкой ответил Матвей и облокотился на парту.

Он не мог так сказать. Я оборачиваюсь к нему через плечо. А он посылает мне воздушный поцелуй.

Глеб увидел это. Он сжал руки и убрал их на колени. Рустам присмотрелся к другу, а потом на меня и на Матвея. Он покачал головой и что-то сказал своему другу.

— И как, поддержал? — с нездоровым интересом учительница оглядывала нас.

— Букетом белых роз и поцелуем.

Вот г…. Он ведь специально не договорил. Что за поцелуй. В щеку ведь. И он тут же ушел. Он не провел со мной весь вечер.

Да мы в субботу уехали. Основная часть конкурса начиналась после обеда. В воскресенье оглашение победителей и фуршет.

Он был и в субботу значит. Я его не видела.

Звучит паршиво. Словно я все выходные провела с Матвеем, а не ребятами.

Вот г… Матвей.

Дзинь.

Надеюсь также звучит арфа в раю. Я никогда так не радовалась окончанию урока. Сейчас я могу увести Глеба от Матвея. А то он может и дальше продолжать говорить двояко. В итоге окажется блуждание в трех соснах.

Одна сосна — я изменница.

Вторая сосна — я лгунья.

Третья — я прообраз адюльтера.

Я успела сложить свои принадлежности. И Глеб выхватил меня из-за парты. Я с кем-то прощалась. Кому-то махала рукой. Но все они сложились в единый блик. Без лица и сущности.

Мы не говорили. Спустились на этаж с младшими классами. Забрали Люсю.

Она тараторила как заводная юла. И это единственное, что сдерживало парня. Глеб ступал неторопливо, но каждый шаг он продавливал в землю. Он улыбался Люсе, но на меня не смотрел.

Ко мне пришло сообщение.

Арина каждое новое слово отправляла отдельно. Волновалась подруга за меня.

Смысл складывался в правде. Она хотела позвонить Глебу и сказать, что Матвей врун. Он не сказал важного. Что виделся со мной не больше пяти минут после победы. Отдал цветы, чмокнул в щеку и исчез в тумане толпы.

Она была готова встретиться с тем, кого любит. Чтобы он не вздумал обижаться или обвинять меня.

Так поступит не каждый. И эта мысль была как мотылек надежды.

Но пользоваться ее добротой я не буду. Глеб должен поверить мне.

НО.

Если вдруг случится, что он не поверит. Если он примет ложь за правду. Если Мрак для него убедительней Малахит.

То такой симптом как недоверие не лечится. Это уже диагноз. Это опухоль отношений.

Глеб отвел Люсю на занятия музыкой. Дал ей перекус. И вернулся ко мне.

Хмурый красивый парень смотрел на меня исподлобья.

Я не находила слов. Оправдываться мне не в чем. Но вину при этом я чувствую. Хочу рассказать как все было. Но почему не смогла рассказать об этом с утра? Или до урока, когда он меня спрашивал про конкурс.

Я не солгала.

НО.

И не сказала всей правды. А это почти ложь.

— Пойдем, — произнес Глеб и первым пошел к детской площадке.

На ней резвились дети. Они радостно кричали и пищали при спуске с горки. Родители стояли в сторонке и пялились каждый в свой телефон.

Мы не остановились рядом с ближайшей свободной скамейкой. Глеб повел меня дальше и усадил за самую спрятанную от чужого внимания места.

— Ты злишься? — спросила я, когда он уселся рядом со мной.

Он сел около меня, а не на другой край. Меня уже это обнадеживало.

— Злюсь.

— Сильно?

Глеб махнул головой, а потом запрокинул ее. Он долго молчал и смотрел на небо. Я думала, что ответ его готов. Что он сильно обижен и нам нужно расстаться. Раз я скрываю информацию о Матвее. Раз считаю, что ему моему парню это знать не нужно.

Я вдохнула в себя побольше воздуха, чтобы опередить его ответ. Но не успела.

— Впервые Мрак проявляет такой нездоровый интерес к девушке. Раньше такого не было.

— Меня это должно впечатлить?

— Нет, — Глеб взглянул на меня. — Я это к тому, что он не отступит. И мне нужно быть готовым к тому, что… Он будет поблизости. Чтобы дискредитировать кого-то из нас. Чтобы не упустить момент. Но это не главное. Ксюша, — он взял мои руки в свои и крепко сжал. — Ты что-нибудь к нему чувствуешь?

— Нет.

— Тогда почему ты мне не сказала, что видела его. Там.

Задает вопрос и ждет. И как раз на этот вопрос ответить я не могла себе. А уже ему тем более.

— Знала, что начнешь ревновать.

Глеб с грустной улыбкой потянулся ко мне и прижал к себе. Он погладил меня по голове. И я почувствовала утешение с его стороны. И мне это было нужно.

Потому что