— Ну вот, друзья мои, теперь, помимо того, что я прочла вам небольшую лекцию, вы смогли увидеть все своими глазами...

* * *

Уже на выходе, когда они подошли к воротам, едва не случился небольшой прокол: Заварзин столкнулся нос к носу с человеком, с которым ему два месяца назад довелось контактировать на другом конце земли, а именно — на афгано-таджикской границе.

Как же фамилия этого капитана-пограничника?.. Кажется, Дорохов? Надо же, как некстати эта случайная встреча...

В жизни Заварзина, насыщенной разнообразными событиями, изредка случалось так, что в каком-то месте, на глазах у одного из прежде виденных им людей, пересекались две его ипостаси: легенда, под которой он существовал в один из моментов своего прошлого, и его современное "я", тоже залегендированное, но отличное от всех прежних его ипостасей, — и это при том, что Андрей не страдал раздвоением личности и все эти пертурбации были вызваны суровой спецификой его службы.

В иной ситуации он обязательно окликнул бы этого Дорохова, дельного, насколько помнится, мужика, и поинтересовался бы у него, какая нужда привела его в эту юдоль скорби. Но сейчас их разговор был бы некстати: Бельская и Дорохов знают его под разными фамилиями, из-за чего могла возникнуть нестыковка.

Дорохов, разговаривавший до их появления с охранником у помещения сторожки, вдруг устремил на него пристальный взгляд и собирался что-то сказать... Но Заварзин равнодушно повернулся к нему спиной, пропуская, как и положено, даму вперед, затем и сам шагнул в проем калитки, разом оказавшись по другую сторону ограды.

— Новое поколение выбирает «дурку», — прокомментировал увиденное им на объекте Подомацкий. — Будь моя воля, я бы водил сюда молодежь на экскурсии, причем в принудительном порядке...

— Эти «альцгеймеры», сдается мне, очень послушные и внушаемые ребята, — пробормотал себе под нос Заварзин. — И это мне не нравится даже больше, чем то, что у них происходит с мозгами.

— Теперь-то, надеюсь, вы убедились, что я не морочу вам голову? — прежде чем усесться в «Форд», сказала Бельская. — Мотивы и цели мои теперь вам тоже ясны? О'кей, джентльмены, тогда встречаемся, как и договорились, в ночном клубе: на этот раз я намерена пойти вместе с вами...

Получив от секьюрити зуботычину, наркоторговец рухнул на пол. Сжался в комок, опасаясь, что рассерчавший на него охранник, по слухам, корефан самого Зямы, начнет молотить его ногами. И тут же тонко, по-собачьему, заскулил, осознав, какой крупный промах он совершил...

— Вставай, тварь! — Перебийнос взвизгнул, получив удар ногой по почкам, хотя это был лишь легкий тычок. — Чего разлегся, козлина!

Дюжий охранник, под тканью пиджака которого бугрились сплошные мышцы, нагнулся, взял торгаша за воротник кожанки и, резко встряхнув, поставил его на ноги.

— Посмотри еще раз! Это он, да?! Это и есть тот мент, на которого ты решил мне пожаловаться?!

В углу помещения, расположенного на втором этаже серого безликого здания, где по вечерам проводилась дискотека «Парковая зона», работала включенная на воспроизведение видеосистема марки «Сони». В прорезь видеомагнитофона была вставлена кассета, отснятая одной из телекамер в тот злополучный вечер, когда никому не известный мужик нагло избил двух парней из охранного агентства, следящих здесь за порядком во время проведения дискотек и других массовых мероприятий. Запись, сделанную телекамерой, оборудованной в вестибюле, внимательно просмотрели все, кому это положено по роду здешней службы, но опознать своего обидчика на пленке смог лишь один из двух пострадавших, а именно Миня, которому этот зверюга сломал руку и повредил ключицу.

При помощи аппаратуры нужный эпизод был закольцован, так что экран «Тринитрона» сейчас безостановочно тиражировал одно и то же изображение: рослый парень, одетый в джинсы и темный пиджак, делает несколько шагов от гардероба к входу в зал, как бы наплывая на снимающую камеру, затем следует сброс изображения, и все повторяется по-новому.

— Ну, блин! — выругался секьюрити. — Ты что, язык проглотил?!

— А я че? Я ж ниче, — испуганно заблеял безносый торговец. — Может, он, а может, и не он...

— Ты же только что сам говорил — «верняк»! Я ж тебя за язык не тянул?! Ты же сам только что тыкал при мне пальцем в ящик! И сам раскололся, что это и есть тот залетный мент, который по беспределу отобрал у тебя намедни лавэ, реквизировал «дурь» и еще сломал тебе палец!

Безносый уже и не рад был, что решил пожаловаться «крыше» на своего недавнего обидчика. Вначале он не хотел рассказывать о том эпизоде своему куратору в «Зоне», опасаясь, что сам, пусть даже под пыткой, слишком много наболтал... Но потом подумал, что кроме мента свидетелей его позорного поведения нет, а потому никто не узнает, о чем он базарил с ментом, а сам он, естественно, об этом умолчит... Но главная причина, почему он решил пожаловаться куратору Грише на беспредельщика, была меркантильной: Перебийнос надумал схитрить, оставив себе двести пятьдесят баксов из выручки, и списать на мусорка те полтора десятка «чеков», которые он успел двинуть налево... Поэтому даже обрадовался поначалу, дурак, когда, зайдя к Гришке, увидел в ящике знакомую рожу мента... И, как следует не подумав, радостно открыл пасть: «Вот же он! Я же не врал, Гриша! Он это, точно он, зуб даю...»

— Так... — Охранник легонько врезал по уху торговцу, чтобы задать его мыслям верное направление. — Так о чем, ты говоришь, вы болтали с ментом?!

В этот момент открылась дверь, и в помещение, где обычно коротали время секьюрити, по-хозяйски вошел крепкий коренастый мужчина лет тридцати пяти, одетый в длинный темно-синий утепленный плащ, в вырезе которого щеголевато проглядывало белоснежное кашне. Он был невысок, но из-за своей внушительной комплекции казался выше, чем на самом деле... На широкоскулом лице играла легкая ухмылка, а на стриженных «ежиком» темных волосах дотаивали снежинки, которые он занес с улицы.

— Григорий, я не понял, что тут у тебя за дела? Гони его отсюда на хер, мне с тобой поговорить надо!

Он подвинул себе стул, но затем передумал на него садиться, взгромоздившись в верхней одежде на край стола.

— Ага! — удовлетворенно сказал он, только сейчас обратив внимание на картинку в «Сони». — Вижу, пробили наконец того мужичка? Оч-чень хорошо!!

Затем он перевел взгляд на своего местного помощника, который держал за шиворот безносого парнишку.

— Ты еще здесь, урод?! Пшел вон!!

— Одну минутку, Виктор Петрович, — с уважительными нотками в голосе произнес Григорий. — Хорошо, что ты подъехал, потому что я как раз собирался тебе звонить...

— Зачем?

— Да вот как раз по этому поводу. — Григорий, на время выпустив свою жертву, ткнул пальцем в экран телевизора. — Я только что вернулся от Мини, возил ему эту кассету на опознание. Только вставил кассету в видик, чтобы еще раз посмотреть внимательно на борзого мужика, который наших...