Аслан просто смотрел на него и размышлял о Рексе. Аслан отдал свой отчет еще до суда, и начальство наверняка смотрело на выступление биоформа в качестве свидетеля, как и миллионы других.

Кто-то плюхнулся рядом. Аслан решил, что это Кахнер с очередным стаканом, и подскочил, увидев Марию Хеллен.

– Как я понимаю, вас можно поздравить, – сказала она.

– О чем это вы? О Мюррее?

Она сухо и чопорно улыбнулась.

– Вам стоит лучше знать, что происходит в вашем департаменте, мистер Аслан.

Кахнер о чем-то спорил с барменом.

– Слушайте, сейчас не время для загадок, – поморщился Аслан.

Она придвинула к нему планшет.

– Вот, взгляните. Но я ничего вам не говорила.

Он раздраженно пробежался глазами по экрану и застыл.

– Это же…

– Предварительные рекомендации, но скорее всего будут одобрены, – сказала она. – Похоже, вы хорошо потрудились.

– Мы оба прекрасно знаем, что это результаты не моих трудов.

Он никак не мог отвести взгляд от планшета. Комитет, для которого Аслан готовил доклад, наконец-то зашевелился. Как он и предсказывал, члены комитета поддались давлению общественного мнения. После тягостного выступления Рекса в суде над Мюрреем мнение публики изменилось, особенно после того как Арнак запугивал биоформа, и огромное существо, в наручниках и путах, лишь пригибалось перед ним все ниже и ниже с несчастным видом. От злодея к жертве, от внушающего страх к трясущемуся от страха. Все слышали, что сказал ему Мюррей, все видели, как терзается несчастное создание – на собачьем лице и в гибридном теле биоформа ясно читались человеческие эмоции. Все видели перед собой пса, не желающего пойти против Хозяина.

Интернет взбесился. Безумный флюгер общественного мнения закрутился от ужаса перед кровожадными биоформами до яростной кампании по защите их прав. В тот же день посыпались петиции, а на фанатских сайтах разгорелись жаркие сражения. Люди поняли, что будущее биоформов висит на волоске, и обратились к законодателям. И без сомнения, корпорации и политические режимы, извлекающие выгоду из биоформов в качестве охранников, раздували пламя. Эмоциональная волна добрых намерений захлестнула любые попытки взвешенных дискуссий на эту тему.

И Аслан наконец-то обрадовался. Он боялся, что эмоции приведут к уничтожению Рекса и всех его собратьев. А теперь начались осторожные шаги в сторону признания за биоформами прав на существование, чтобы дать им скудные права, пусть и с определенными ограничениями. Ограничения, несомненно, понадобятся. Как ни крути, а биоформы оставались потенциально опасными. Законодательства о бойцовых собаках будет недостаточно.

Но они будут жить. Впервые за тысячи лет человечество разделит землю с другим мыслящим видом.

Споры затянутся еще на многие годы. Какие им дать права? Насколько они люди? Сколько прав на собственность останется у производителей? Можно ли считать, что они были рабами? Обладает ли кто-либо интеллектуальными правами на них? Достаточно почвы для разногласий, чтобы обеспечить прибыльной работой множество юристов до конца дней, и среди них – возможно и Аслана.

– Отличные новости, – мягко сказал он.

– Что-то не вижу, чтобы вы прыгали от радости, – хмуро заметила Хеллен.

– Это начало очень длительного процесса.

– Да, но и огромный шаг вперед за долгое время, – заметила она. – Нечеловеческий разум получит права, которыми до сих пор обладали только люди. Ничего себе, да?

– Да, конечно. – Аслан задержал на ней взгляд. – Скажите, мисс Хеллен, почему вас так это волнует? Вы расследовали дело Мюррея. Я думал, вы будете страдать вместе с Дэвидом.

– Дело не только в Мюррее, – ответила она. – Я разочарована, что мы не сумели его засадить, но это только часть общей картины.

– Что ж, я-то с этим согласен, просто удивлен, услышав это от вас. Я чего-то не знаю?

– Много чего. – Вероятно, ее улыбка была доброжелательной, но все равно выглядела фальшивой. – Вы все узнаете в должное время и, конечно, будете корить себя за то, что не узнали раньше, но пока просто примите мою личную заинтересованность в этом деле как данность, – произнесла она с обычной сдержанностью, но Аслану показалось, что за ее словами скрываются глубокие чувства. – И не забудьте, мистер Аслан, что вы сыграли свою роль, и сыграли хорошо. Биоформы обязаны вам будущим.

– Что бы оно ни принесло – хорошее или плохое, – согласился он и подвинул планшет обратно.

– Вам стоит увидеть кое-что еще. – Хеллен нашла еще один отчет и показала ему. – Взгляните на это.

Документ оказался коротким, и не успел Аслан прочитать и половину, как у него заледенела кровь.

– Не может быть…

– Но это правда. Иначе это была бы слишком дурная шутка. – Она изогнула идеальную бровь.

Кто-то обнаружил дыру в системе безопасности тюрьмы, в которой содержали Рекса и других псов. Похоже, все замки, сигнализацию и предохранители в любую минуту могли отключить. Открылись бы все двери, все биоформы оказались бы на свободе.

– Не понимаю, – сказал Аслан. – Ведь это приведет… к хаосу, кровопролитию… Разве не так?

– Этого нам не дано узнать, – ответила Хеллен. – Потому что ваше начальство приняло верное решение, так что эта дыра не пригодится.

Аслан посмотрел ей в глаза и заметил нечто пугающее. В свое время он встречался с фанатиками, встречался с монстрами – из человеческой популяции, а позже – и с созданными людьми биоформами. Но в ту минуту Мария Хеллен пугала его гораздо больше, потому что он понятия не имел, с чем имеет дело.

– Будущее уже близко, мистер Аслан. Радуйтесь, что стали его первым защитником, потому что его уже не остановить, – тихо сказала она и ушла ровно в тот момент, когда появился пошатывающийся Кахнер в наполовину расстегнутой после перебранки с барменом рубашке.

Впервые в жизни Аслан позавидовал человеку, способному находить утешение в алкоголе.

Вот здесь я теперь живу.

Они решили, что мы все-таки почти люди и уничтожать нас нельзя, а значит, надо придумать, что с нами делать.

Они построили города. Построили быстро, в тех частях света, где смогут за нами присматривать и уничтожить при необходимости. Так я думаю.

Этот город находится в Америке и называется Вольер. Люди так пошутили. Вольер состоит из бетонных коробок, поставленных одна на другую, все совершенно одинаковые. Они защищают от дождя. В них твердые полы, а к входу без двери ведет крепкая наружная лестница. Это необходимый минимум, говорят люди.

И нас кормят. Не обильно и не особо вкусно, но кормят. Правда, с кормежкой нам дают всякую дрянь, и те, кто питается бесплатной едой, становятся вялыми и несообразительными, если это не последние модели с хорошей системой, как моя.