— Значит, — не умолкала принцесса, — мастер не по своей воле оказался здесь? Вы знаете, что с ним случилось?

— Боже мой. Ты еще любопытнее, чем Акито. Я снова, не умолкая, отвечаю на чьи-то вопросы. Подумать только. Вы друг друга стоите, — Айрис наигранно закатила глаза. А принцесса, наоборот, от такого контекста смущенно их опустила.

Не обратив на это никакого внимания, женщина продолжила:

— История, случившаяся с ним, действительно мрачная. Он был самым искусным мастером меча во всей империи и обучал только лучших из лучших. Когда-то давно знатный князь попросил мастера стать наставником для его сына. Хотя парнишка, надо отметить, был спесив и вспыльчив, часто задирался и очень мало пользовался головой, из-за высокого положения князя мастер не смог отказаться. Как только тот начал добиваться успехов, заносчивость его возросла до небес. И, к несчастью, однажды этот ученик устроил конфликт, в ходе которого развязал борьбу и убил единственного сына мастера. Тот был неутешен, и еще больше омрачало трагедию то, что он сам обучил негодяя владеть мечом. Полностью охваченный горем, мастер выследил мальчишку, оставшегося благодаря отцу безнаказанным, и отрубил его правую руку. Князь не стерпел подобного унижения и, используя все свои связи и власть, добился, чтобы судебный совет с позором изгнал мастера из империи, лишив его звания и статуса.

— Это просто ужасно, — расстроенным голосом прокричала Рэвиа. — Надеюсь теперь, когда он обучит Акито владеть Вдохновленным отчаянием, душа мастера хоть немного будет спокойна, и оставшиеся годы он проживет счастливо.

— Помнишь его условие? После того, как он перестанет быть наставником, дни жизни мастера уже будут сочтены. Он и так довольно стар, а по истечении срока обучения и вовсе придет к своему закату. Поэтому он и согласился взяться за наш случай, — с сожалением вздохнула Айрис.

— Неужели они будут заниматься так долго? — Принцесса смотрела широко распахнутыми и испуганными глазами. — То есть, я так долго не смогу попасть домой?

— Не переживай и просто доедай свое мороженое. Через два-три дня сама все поймешь. А пока давай заскочим в эту гостиницу, узнаем, нет ли свободной комнаты.

За эти три дня, которые они провели вместе, принцесса и Айрис успели о многом поговорить. Больше, конечно же, рассказывала женщина. Историй у Парадокса хватит на несколько лет непрерывных бесед. Со стороны могло показаться, что после жизненных уроков, раскрытых в повествовании Айрис, даже взгляд Ревимонты слегка изменился, начал по-новому смотреть на мир. Безусловно, можно сказать, что за эти три дня принцесса узнала о жизни больше, чем за все время, проведенное с наставниками во дворце.

— Кажется, нам нужен этот поворот, — сказала Айрис, ища дорогу до пристанища мастера. — Все верно, вон и зеркала. Почти пришли.

Как и в первый раз, они без труда попали внутрь полузаброшенного подвала, включили свет и стали ждать у закрытой двери. Никаких признаков того, что кто-либо возвращался сюда до них, посланий или знаков не было, поэтому Айрис еще раз убедила волнующуюся принцессу в том, что они ничего не пропустили.

— Я рада, что мы, наконец, снова встретимся с Акито, но я бы очень хотела после этого как можно скорее вернуться домой, — переживала Рэвиа. — Все-таки три дня — это огромный срок. И мой отец, наверняка, будет в ярости. Боюсь, я больше никогда не увижу солнечного света.

— Не волнуйся. Как только мы вернемся, устрой для меня личную встречу с ним, на которой я уж найду, какими словами убедить его не сердиться на тебя. Меня он точно послушает, — и Парадокс рассмеялась.

— Очень надеюсь…

Разговор прервал скрип открывающейся снаружи двери. В комнату вошли двое: Акито и придерживаемый им пожилой старец, в еще более глубоких морщинах и белоснежно-седых волосах которого едва можно было узнать прежнего мастера.

— С возвращением! Мы так рады снова вас видеть, — захлопала в ладоши принцесса. Она вместе с Айрис вышла навстречу прибывшим.

— А как я рад видеть вас. Но расступитесь, дайте наставнику сесть. Айрис, пододвинь ящики, Рэвиа, подержи трость.

Я бережно усаживал старика на импровизированную мебель, в то время как Айрис достала воду и принялась осторожно, словно ребенка, поить его.

Как только первое впечатление прошло, принцесса, наконец, заметила, что что-то изменилось.

— Мастер, вы… Но как так… Что произошло? — Она вопрошающе смотрела то на Айрис, то на меня.

— Я обещала, что ты поймешь все через три дня. И вот, когда сама все увидела, теперь объясняю. Время в Мирте течет намного быстрее. И разница становится еще заметнее, если пересекается барьер между нашими мирами, когда последствия искаженного времени проявляют себя сполна.

Эта информация сильно шокировала принцессу. Девушка с ужасом и грустью посмотрела на меня, ухаживающего за наставником. Время жестоко обошлось с ним, превратив в глубокого старца.

— Сколько времени прошло? — Глаза Рэвии блестели от слез, а сердце в груди обливалось кровью.

Я посмотрел на Айрис, затем на мастера, и, наконец, на нее.

— Два года.

Девушка прикрыла рот руками и закачала головой, отказываясь верить.

— Тору, — хриплый голос позвал меня. — Ты стал одним из лучших моих учеников. Не позволяй огню, пылающему в твоем сердце, угаснуть. — Он закашлялся и остановился, переводя дух.

Айрис шепнула что-то принцессе, и они обе вышли на улицу.

— Эти зеркала. Я счастлив снова видеть в них мастера меча, а не стыдливого изгнанника. Я безмерно рад, что встретил тебя, Тору. Иди к своей цели, но помни, что ты уже не один.

— Наставник! — Я увидел, как голова старца поникла, а свет в глазах медленно угас. — Спасибо вам за все. Вы хотели, чтобы тело ваше осталось здесь, и я исполняю просьбу. Но память о великом мастере заберу с собой, сохранив в своем сердце.

Щелкнул выключатель, и свет, отражающийся в зеркалах, навсегда погас.

Я вышел на улицу, где уже ждали Айрис и Рэвиа. Здесь ничего не изменилось, ведь за мои два года в этом мире прошло лишь три дня. Ощущение, будто просыпаешься после длинного сна, который захватил все твое сознание и превратился в целую вечность. Однако утро дает понять, что для всех остальных прошла лишь ночь, и возвращает тебя в реальность.

— А ты совсем не изменился, — обратилась ко мне принцесса, первая нарушив тяжелое молчание.

— Я ведь дверотль.

Она, осознавая, что мне грустно, начала незатейливую беседу. Но им с Айрис было меня не понять. Два года я прожил, запертый в узком мирке, один на один с наставником, ставшим мне близким человеком. Теперь его не стало. Но, несмотря на это, целых два года, семьсот тридцать дней