У Ба-Ка зашумело в ушах. «Она моя, только моя!» Он осторожно коснулся ее лодыжки, кончиками пальцев повел выше, до бедра, по сводящему его с ума изгибу ягодицы и положил ладонь на ее тонкую талию. Его колотила неведомая прежде нервная дрожь. Казалось, что, если он прямо сейчас не овладеет ею, внутренний жар испепелит его. «Ведь если она все равно станет моей, – вдруг мелькнуло в его возбужденном мозгу, – то оно бы и к лучшему – овладеть ею сейчас, не дожидаясь положенных согласий и церемоний. Если станет известно, что она была моей, никто иной не пожелает брать ее в жены». Он прильнул к телу своей жертвы губами и начал жарко целовать его. Асо чуть заметно шевельнулась, как показалось Ба-Ка, отзываясь на его ласки. Это движение убило последние сомнения и терзания наследника фараона. Он обрушился на нее, как падает голодный коршун на добычу, впился поцелуем в губы, подмял под себя, страстно приникая всем телом к ее упругой плоти. «Моя, никому не отдам!» – в безумии шептал он, но та, казалось, не слышала и не чувствовала ничего. Душа ее находилась где-то на грани миров, странствуя там, куда запрещен доступ простым смертным, где обитают прозрение и слышны голоса богов. «Моя! – продолжал шептать Ба-Ка, зажимая ей рот ладонью. Но Асо и не пыталась кричать. – Только моя!» Когда исступление обожгло его тело, лишая на мгновение всяких сил и воли, в голове осторожно шелохнулась мысль, что он сделал что-то не то. Но мысль эта была тут же изгнана с позором. Ба-Ка приподнялся на локтях.

– Сегодня же днем ты станешь мой женой, я обещаю тебе это. – Он нашарил лежавшую возле ложа поясную суму и достал оттуда хризоколловое ожерелье. – Вот, это тебе дар за кровь.

Ба-Ка поднялся, быстро оделся и, не оборачиваясь, вышел в коридор. Незачем смотреть, он все сделал правильно, только так и поступают настоящие повелители народов. Стражник за колонной даже не шелохнулся, когда он прошел мимо, так и сидел у стены, низко опустив голову на колени. Когда же он вышел из дворца, то среди городской стражи, по-прежнему стоявшей чуть поодаль, не увидел четверых пришедших с ним дворцовых охранителей.

– Микенец вызвал их, – пояснил старший караула. – У дворца смута, каждый воин на счету. Мы сопроводим вас в безопасное место.

– В безопасное место? Не во дворец?

– В безопасное место, – вновь повторил неусыпный страж.

– Но я желаю во дворец.

– У меня приказ.

– Кто смеет приказывать наследнику престола, где ему надлежит быть, а где нет?!

– У меня приказ, – вновь повторил начальник караула, шагнул вплотную к принцу и с силой сжал запястье его руки, легшей на рукоять кхопеша. – Взять его!

Ба-Ка попытался стряхнуть с себя стражников, но те, умелые в пресечении уличных свар, в одно мгновение обвили его руки кожаными ремнями и стянули их за спиной с такой силой, будто надеялись раз и навсегда вдавить их в хребет. Ба-Ка, изрыгая ругательства, метался, стараясь освободиться, но безуспешно. В какой-то миг он увидел человека, стоящего у входа во дворец, внимательно наблюдающего за этой сценой. Ему показалось, что это Асхотен. Забыв, как сам несколько часов тому назад тряс жреца, угрожая ему расправой, принц заорал, требуя у родича прислать ему подмогу. Но тот отвернулся и скрылся во дворце. «Нет, это не Асхотен, – мелькнуло в голове юноши. – Видимо, кто-то из слуг. Асхотен сейчас должен быть в темнице». Он хотел было еще глянуть, но тут на голову ему накинули плотный мешок, и кто-то с силой ударил чем-то тяжелым по затылку. Мир, и без того темный, окончательно погас.

* * *

Сетх-Ка обратил внимание, что лица стражников напряжены и во всем их облике чувствуется готовность к бою.

– Что произошло? – спросил он у начальника караула, охранявшего вход в пиршественную залу.

– У ворот какие-то бунтовщики требуют, чтобы фараон вышел к ним.

Недавно услышанная фраза моментально всплыла в голове. «Микенские купцы с их стражей и, вероятно, толпа портовой голытьбы, опьяненная шумерским пивом и финиковым вином. Что ж, у дворца высокие стены и крепкие ворота. Микенец храбр и предан, и под его рукой отлично подготовленный отряд телохранителей и дворцовой стражи. А значит, волноваться не о чем. Что бы там ни задумали мерзкие заговорщики».

– Отец там? – поинтересовался младший сын фараона, указывая на дверь залы.

– Нет, отправился спать. Пожалуй, он сегодня перебрал лишнего, – тихо, будто извиняясь, добавил воин.

Принц кивнул и отправился в покои отца. У входа стража преградила ему дорогу.

– Отец уже спит? – удивленно спросил он.

– Нет, велел послать за любимой наложницей. Приказал не тревожить его до утра.

– Это очень важно и срочно, – добавил Сетх-Ка.

– Я ничего не могу сделать, – огорченно глядя на сына повелителя, развел руками стражник. – Впрочем, сейчас придет наложница, вы изложите ей свое дело, а уж она…

Он не успел договорить, как истошный крик раздался из спальни государя.

– Отец! – Сетх-Ка оттолкнул стражника и бросился ко входу в опочивальню.

В другой момент тот бы легко свалил наземь дерзкого мальчишку, но не сейчас. Вместе с караулом второго поста они ворвались в опочивальню. Фараон был еще жив и бился в конвульсиях, разметавшись по своему ложу, а на валике у изголовья свилась кольцом черная змея.

При виде змеи детский страх лишь на краткий миг парализовал Сетх-Ка.

– Мамба! – прошептал он, пытаясь овладеть сознанием ползучего гада. Не тут-то было: ядовитая тварь приподняла голову и угрожающе зашипела, еще мгновение – и она метнулась вперед. Взмах клинка одного из стражников рассек змею на части.

– Отец! – закричал Сетх-Ка, бросаясь к умирающему.

Тот, быть может, слышал, но уже не мог отвечать. Тело его все больше деревенело, глаза стекленели. В этот миг на пороге раздался оглушительный женский крик, переходящий в визг. Любимая наложница государя, обхватив голову руками, билась в истерике, уронив покрывало, едва державшееся на ажурной, золотой в дымчатых опалах, заколке. Сетх-Ка зажал ладонями уши. Вдруг крик оборвался, командир дворцовой стражи мощной оплеухой сбил наложницу на пол. Теперь она лежала и тихонько выла от ужаса.

– Отец умирает, – едва выдавливая слова из перехваченного комком слез горла, прохрипел Сетх-Ка. – Нужно искать брата. Теперь он фараон.

– Ба-Ка нет во дворце, он убыл куда-то с небольшой стражей. Прошу вас, покуда наследника здесь нет, командуйте вы. Сейчас не время горевать. Враг собирается с силами и вот-вот пойдет на штурм.

Больше всего в жизни Сетх-Ка не любил командовать. Ему нравилось созерцать природу, беседовать с животными, слушать птиц и внимать плеску воды в полноводном Ниле. Но сейчас судьба Египта, а стало быть, всего мира лежала на его плечах. А какие-то неизвестные, но явно недружелюбные люди ломились в его дом, желая… Сетх-Ка на минуту задумался. Чего они желают? Разгоряченные чьими-то лживыми речами и финиковым вином, они пришли сюда с оружием в руках, чтобы крушить и убивать. Но дальше-то что? Он вспомнил то, что говорили странные люди под окном: кажется, их ограбили, и они желали возмещения. Толпа, примкнувшая к возмущенным заморским купцам, тоже наверняка желает вдоволь пограбить. Значит… Он повернулся к командиру караула: