форму шапки заметила. Именно такая, как у меня, ушанка с поднятыми ушами. И из какого меха, не знает, может, овчина, как у меня, может, норка или крыса, в смысле ондатра.

Стыдно Степану не стало, но подозрения он отмел, потому как видел, в каком состоянии Зубьев находился утром. Судя по всему, в пять утра он находился в состоянии нестояния. Но у Вяткиной он все равно спросит, какая походка была у мужчины, может, его ноги не держали.

— Большую работу вы проделали, — не мог не заметить Степан.

— Так не поверил я Федосову. И преступнику не поверил… И вообще, — вздохнул Зубьев.

— Что вообще?

— Ну вы же видите все.

— Что я вижу?

— Не могу я без этого!.. — Участковый тихонько щелкнул себя по горлу. — Уволить могут. Жмаков сколько раз грозил… А как он меня уволит, если я всех здесь знаю? И всех, и все… Я знать должен, кто ваших бандитов убил.

— Но пока не знаете.

— Пока не знаю. Но обязательно узнаю… Если не убьют, — невесело, но без горечи улыбнулся Зубьев.

— А могут убить?

— Живодера вы очень сильно разозлили. Я его таким никогда не видел.

— Когда вы его видели?

— Так подъезжал он к девятнадцатому дому, Титков ему отрапортовал.

— Титков?

— Только вы не подумайте, Титков им не продался, просто две дочери у него, мало ли что.

— А с ними может что-то случиться?

— Может. Или просто исчезнут, или на иглу посадят… У нас тут много чего может случиться. Как и везде.

— Как и везде, — кивнул Степан.

И в Битове, как бы хорошо они ни работали, может случиться все, что угодно. Смутные нынче времена, и ни конца им, ни края.

— Живодер еще та сволочь.

— А к девятнадцатому дому он когда подъезжал?

— После разговора с вами. Бандиты там ваши подъехали.

— А зачем Живодер к девятнадцатому дому подъезжал?

— Он сначала на Рыбинскую подъехал, с вами там разбирался, потом уже на Чернышевского. Хотел узнать, что там конкретно произошло.

— Что там или как там?

— Извините, не понял разницы.

Зубьев, казалось, держался из последних сил и туго соображал. Развезло его, голова опускалась все ниже, ноги с трудом держали вдруг резко потяжелевшее тело. Присесть ему хотелось, а еще лучше прилечь.

— Что там — это три трупа. А как там, это как следствие идет. Приняло следствие версию преступника или нет?

— Какую версию?

— Поверил следователь в самоубийство или нет?

— Да?.. Наверное…

— Живодер мог убить наших, как вы говорите, бандитов. Или Живодер или кто-то из его людей. Сказкин, Авилов.

— Есть у меня мысли на этот счет… Не знаю, как выразить… А вы попозже приходите, я сейчас посижу немного…

— Хорошо, подойду.

— А я посижу, подумаю, потом кофе поставлю. Кофе будете? — опускаясь в кресло, спросил Зубьев.

— Посмотрим.

Степан узнал, где живет Елкина, ее подружки, и вместе с Лозовым вернулся на улицу Чернышевского. Он отправился в четырнадцатый дом, где жила чета Вяткиных, опросил супругов, они рассказали все то же самое, что и участковому.

— А Зубьева вы вчера не видели? — спросил Степан, глядя на маленькую сухонькую женщину с узким лицом и тонким носом.

— Зубьева? В пять утра?

— Почему в пять?

— Ну вы же спросили, вчера.

— Пять утра — это уже сегодня.

— Ну да… Не мог он в пять утра выходить, — глянув на мужа, усмехнулась женщина.

— Не мог, — качнул головой Вяткин.

— Почему?

— Ну, не мог… — мужчина отвел глаза.

— Употребляет?

— Ну, если вы знаете… Видел я его вчера. И вчера, и вечером. Совсем плохой был. А утром, как обычно, как огурчик.

— Огурчик, — усмехнулась в кулачок женщина. — Перегарный.

— Ну, перегарный не перегарный, а дело он свое знает.

— И вы, я так понимаю, хорошо знаете Зубьева.

— Как не знать, когда он всегда на виду. Ходит, спрашивает…

— Какой он человек, хороший или не очень?

— Хороший. И как мужик, и как человек. Если вдруг что, мы сначала к нему идем, а потом уже в отделение.

— Например?

— Например?.. А дочка у Валентины пропала, сразу к Зубьеву, он к Живодеру сам пошел, никого не позвал, за грудки, говорят, его хватал. И что, нашлась дочка!.. Не знаю, что там с ней сделали, но нашлась… У Петрова сын на иглу чуть не сел, еще можно было остановить. Так Зубьев и остановил, поговорил с пацаном. И дружков-наркоманов отвадил… Хороший он мужик, Вячеслав Владиславович. Мы к его начальству ходили, просили за него, чтобы не увольняли.

— А его собирались увольнять?

— Ну так! — Вяткин медленно приложил к шее два пальца.

Степан кивнул. Зубьев, может, и пьяница, но к делу своему относился со всей серьезностью. А если еще и с бандитами из-за какой-то девчонки не побоялся связаться, то ему и вовсе цены нет.

Глава 13

Пятиэтажный дом в центре поселка, гулкий подъезд, обитая дерматином дверь, красная с белыми вкраплениями кнопка звонка. Комов только нажал на нее, как сразу открылась дверь соседней квартиры. Вышла крупная женщина средних лет, волосы светлые, а пушок на подбородке черный.

— Так, давайте отсюда, пока я милицию не вызвала! — свирепо глянув на Степана, сказала она.

Степан кивнул, улыбнулся, направился к ней, вынимая из кармана удостоверение.

— Мы как раз оттуда, — на ходу сказал он.

Но женщина его не слушала, она закрывала за собой дверь.

— Капитан Круча, — сказал Степан.

Женщина услышала, остановилась и снова высунулась.

— Капитан?

— Круча… Нас интересует гражданка Елкина! — негромко сказал он.

— Всех она интересует! — небрежно скривилась крашеная блондинка, всматриваясь в удостоверения.

— Чем-то неприличным занимается?

— Да не чем-то… А у нас тут не проходной двор!

— А разве Рита не одна живет?

— Мать в Ярославле, мать устраивает свою судьбу. А что устраивает здесь ее дочка!..

— Мужчин к себе водит?

— А ходят!.. Я ей говорю: нельзя, а ей и дела нет!.. Наркоманка, что с нее взять?

— Даже так?

— А вот так!.. Я уже и заявление в милицию писала!

— Так мы по заявлению!

— Да?

— Гражданка?.. — Степан щелкнул пальцами, вспоминая.

— Кутепова Ирина Павловна.

— Да, да… Вы бы не могли позвать Маргариту, а то нам она, похоже, не откроет.

— Так я запретила ей открывать!.. Сейчас!

Кутепова перешагнула порог, но, с подозрением глянув на Степана, остановилась. А вдруг он никакой не милиционер, может, грабитель с фальшивым удостоверением!

— Я ей по телефону позвоню!

Гражданка скрылась за дверью, но минуты через три открылась дверь, и Степан увидел миловидную девушку слегка за двадцать. Волосы чистые, тщательно уложенные, глаза накрашены, лицо припудрено, прямое, средней длины платье без декольте. Чистенькая, опрятная,