– А ваши сослуживцы?

– Мои подчиненные последовали за своим командиром. Вся вина лежит на мне.

– Вы сможете найти тот дом? Рассказать, где он расположен? Нарисовать, как к нему пройти?

– Нарисовать – нет. Провести смогу.

– Прекрасно. Ото-сан, вы оказали неоценимую помощь…

– Я нарушил свой долг!

Мертвая бесстрастность треснула, разлетелась каменным крошевом. Меня больно оцарапало осколками. Теперь отец кричал:

– Не выполнил своих обязанностей! Я должен понести наказание!

– От имени службы Карпа-и-Дракона заверяю вас, что к вам нет и не может быть никаких претензий. Напротив…

– При чем тут ваша служба, господин дознаватель?!

– Ото-сан…

– Я служу в городской страже!

– Хидео-сан!

– Я буду держать ответ перед своим начальником и господином! Не перед вами! Не перед вашей службой! При всем уважении…

– Неслыханная дерзость! – уроки Сэки Осаму пошли мне на пользу. – Немыслимая глупость! Этот случай находится в нашей компетенции!

Я тоже возвысил голос. Сын?! На отца?! Нет, дознаватель Карпа-и-Дракона (Дракона-и-Карпа!) на упрямца-свидетеля. Мы еще посмотрим, кто кого переупрямит!

– Я – старшина караула!

– Тоже мне новость!

– Патрулирование ночных улиц – наша компетенция!

– А случаи фуккацу – наша! Если есть подозрение на фуккацу, стража должна отступить и доложить, кому следует!

– Вот-вот! Доложить!

– И не сразу доложить, а выждать три дня!

– Зачем?

– Чтобы перерожденец получил возможность самостоятельно явиться с докладом!

Я бросал ему спасительную веревку. Он отказывался схватиться.

– Нарушение общественного порядка! – рвал глотку отец. – Обязаны пресечь и разобраться! А не бежать с позором!

– Вы не могли знать, что происходит в доме!

– Тем более! Должны были выяснить!

Мы оба уже стояли. Да, стояли на коленях, согнувшись в три погибели, и орали друг другу в лицо, брызжа слюной:

– Очень хорошо, что не выяснили!

– Я был обязан…

– Сделали бы только хуже!

– …доложить господину Хасимото! Сознаться в трусости!

Вот оно, главное. Стыд? Долг? Если бы только они! В свое время, доложив в службу Карпа-и-Дракона о случае фуккацу в собственной семье, я готов был вспороть себе живот. Как ни крути, выходило предательство: не донести – предать долг самурая, донести – предать родню. Я выбрал долг, отец меня понял. Должность он в итоге сохранил: старший дознаватель Сэки Осаму закрыл глаза на мелкое нарушение.

Думаете, отец тогда не видел, что со мной творится? Как я места себе не нахожу? На нож поглядываю? Все видел, все понимал. Лучше, чем я сам.

И вот – снова.

Отцовское заявление ставило меня перед мучительным выбором. Сообщить начальнику городской стражи о проступке Торюмона Хидео? Промолчать? Прикрыть отца и нарушить свой долг? Исполнить долг и обречь отца на наказание? Хуже того, на публичный позор, после которого многие решаются на самоубийство?

Помня, что я выбрал в прошлый раз, отец решил больше не подвергать меня подобному испытанию. Взял выбор на себя, защитил сына. Вот только я уже не тот зеленый юнец, что явился с докладом в управу Карпа-и-Дракона. Скажете, два года – пустяки? А два года службы, когда каждый день пляшешь в обнимку с жизнью и смертью? И добро бы только с чужой…

– Замолчите, Хидео-сан. Я сам доложу вашему начальству.

– Это мой долг!

– Вам напомнить должностные предписания, старшина? «Полиция и городская стража обязаны оказывать всяческую помощь и содействие службе Карпа-и-Дракона, – я цитировал по памяти. – В случае пренебрежения этой священной обязанностью…»

– Я оказал вам полное содействие, господин дознаватель! Сделал заявление и теперь готов…

– Готовы содействовать далее?

– Да!

– Отлично! Завтра с утра вы поступаете в мое распоряжение. Проведете меня к дому, о котором рассказали.

– Слушаюсь, Рэйден-сан! Но после этого…

– После этого я лично составлю наиподробнейший письменный отчет. В него войдут ваши показания, заверенные вами собственноручно…

– Да! Я готов! А после этого…

В нашей семье все упрямые, как ослы. Ну, кроме меня.

– После этого я пойду к господину Хасимото…

– Вместе! Пойдем!

– …и я без утайки расскажу ему чистую правду!

– Да! Правду!

– …как ваша рассудительность помогла…

– Трусость! Моя трусость, а не рассудительность!

Сын против отца. Долг против долга. Правда против правды. Чья сильнее? Проступок против заслуги. Законы и уложения – против уложений и законов. Отец старше. Он мой отец. Мой ранг выше. Городская стража должна содействовать Карпу-и-Дракону, а не наоборот.

– Рэйден-сан, вы лишаете меня возможности…

– Я лишаю вас возможности совершить глупость!

– Глупость?!!

Рев отца услышали, наверное, на другом конце города. Забывшись, он в ярости взмахнул рукой – и на нас рухнуло небо. Тяжелое, плотное.

Матерчатое.

Взмах снес опорный шест. Палатка упала.

– Жаровня!

Если ткань коснется углей – пожара не миновать.

– Тащу!

– Держу полог!

Спиной и руками, раскинутыми на манер крыльев, отец приподнял верх палатки. Это дало мне возможность ужом скользнуть к жаровне – и, обжигая пальцы, выползти с нею наружу. Отбросить подальше, на перепаханную строителями землю двора…

Потом отец лил мне на руки ледяную воду из колодца. К счастью, я схватил «черепаху» за бронзовые лапы, а не за раскаленное брюхо. Могло быть и хуже.

Потом мы восстанавливали палатку.

– При всем уважении, ото-сан, – к опасной теме я рискнул вернуться, когда мы заново крепили ткань на опорах, – вы далеки от понимания дел, связанных с фуккацу. Особенно таких сложных, как это.

Отец громко засопел. Отвел взгляд, промолчал.

– Вы – важный свидетель. Нет сомнений, что вы еще не раз понадобитесь мне в качестве свидетеля – даже после осмотра места происшествия. Не просто разовое содействие. Дальнейшее содействие, в любое время дня и ночи. Понимаете?

Он с неохотой кивнул.

– Если вас отстранят от службы или того хуже, арестуют… Как я тогда получу ваше содействие по первому требованию? Интересы службы пострадают.