В почти двадцатиметровом помещении царил абсолютный порядок. Шторка чинно висела на своем месте. Коврик аккуратно устроился возле джакузи. Ванная сверкала хромом и кафелем и ничем не напоминала о вчерашнем разгроме.

– Ну? – заходя внутрь, спросила свекровь. – И что ты хотела мне показать?

Немым соляным столбом с выпученными глазами я застыла в центре комнаты и пыталась вернуть дар речи.

Он здесь убрался. Затер все следы и даже шторку расправил. До противоположной от джакузи стены мы в схватке не докатились, стеклянных стеллажей и полок не обрушили, все банки, склянки, мочалки и тюбики прилично застыли на своих местах.

Кажется, я действительно начинала выполнять программу-минимум и сходить с ума. Свекровь данный факт отметила:

– Софья, ты что, умом тронулась?! Что за цирк ты устроила возле ворот?!

Я вяло шлепала губами и трясла головой.

– Где ты валялась?! Посмотри на себя! От тебя воняет как… как от вокзальной девки!

Я посмотрела в большое зеркало над умывальником и вяло ужаснулась. В спутанных волосах застряла солома, то есть трава из-под куста, и серые прошлогодние листики. Лицо было довольно чистым – продолжительное ночное купание очень этому поспособствовало, – зато черный спортивный костюм отличился на славу. Две дыры на коленях, одна на боку, в «молнии» под подбородком застрял пучок осоки.

– Где ты была?! – продолжала наседать свекровь. – Что случилось?!

Первый вопрос по существу. И на него я ответила:

– На меня напали. Сегодня ночью, в этой ванной.

– Здесь? Кто?!

– Не знаю.

– А охрана?! Собаки? Сигнализация?!

Резонно.

– Охрана бездействовала. Как и сигнализация.

– Бездействовала? – повторила за мной свекровь. – Вместе с собаками. И куда он потом делся? Твой грабитель.

– Уплыл за мной за реку.

– Ага. Уплыл. И где ты сама была? В деревне?

– Нет, – медленно ворочая языком, ответила я. – В деревне все спали, он был с собакой, и я уплыла снова.

– Уплыла? – Яковлевна повторяла за мной каждое ключевое слово и разговаривала как с умалишенной. Мой грязный, потрепанный облик не вызывал в ней доверия. Только чуть брезгливое участие с толикой любопытства. Моя свекровь предпочитает слушать на ночь зачитанные Раечкой любовные истории, а не детективы и триллеры. – И куда потом твой грабитель делся? Испарился?

– Я не знаю.

– А как он в этот дом проник?

– Не знаю!! – завыла я. – Через окно, через дверь, через веранду! Но он тут был!!!

Ирина Яковлевна подошла ко мне вплотную и заглянула в глаза:

– Софья, посмотри на меня. Ты крепко спала? Ничего на сон грядущий не принимала?

– Нет!! – отшатнулась, отскочила я. – Нет!! Все это правда!!

– Тебе лучше успокоиться, – с внезапной подозрительной ласковостью проговорила свекровь. – И вызвать врача.

Человек, что сам не вылезает из психушек, находит, по всей видимости, в ближних симптомы с изощренным удовольствием. И с немалым опытом.

– Не надо врача! – Я топнула ногой и чуть не разрыдалась. – Поверьте мне! Просто поверьте!

– Хорошо, я верю, – миролюбиво согласилась Ирина Яковлевна. – Чего ты хочешь?

Я подошла к ней ближе и, бегая глазами по лицу напротив, членораздельно выдавила:

– Я хочу… Нет, я требую! Чтобы уволили всю охрану.

– Всех троих? – покорно уточнила свекровь.

– Нет! Всех! Человек пришел извне, приплыл на лодке!

– Ты это видела? – прищурилась мадам Туполева.

– Нет!!! О боже, нет!! Я видела эту лодку потом! И собаку…

– Хорошо, – все так же спокойно кивнула свекровь. – Я сообщу Назару, и он примет решение…

– Нет! – все так же горячо воскликнула я. – Я хочу, чтобы всех уволили немедленно! До наступления темноты!

Пожалуй, последнее восклицание я произвела зря. Ирина Яковлевна как бы закрылась – собака, лодка, боязнь темноты, что за бред? – и мило улыбнулась одними губами:

– Хорошо, Софья, я сделаю все, как ты хочешь.

Но я не поверила ни единому ее слову. Глаза выдавали намерения свекрови лучше вербальных символов.

– Ирина Яковлевна, – сглотнув, я с трудом усмехнулась, – только, пожалуйста, не надо вызывать санитаров со смирительной рубашкой. Я в порядке. Я в норме.

– В норме? – подняла выщипанные брови наша главная домоправительница и вильнула взглядом. – Да я и не сомневалась… В общем-то…

– Не лгите, – устало отмахнулась я, подошла к зеркалу и оперлась руками на край раковины. – Вы считаете меня сумасшедшей.

– Нет, Софья, не считаю. Ты просто переутомилась. Ты все эти дни плохо себя чувствовала. Твое затворничество не пошло тебе на пользу… – Яковлевна убалтывала меня словно больного капризного ребенка.

– Поговорите с охраной, – резко оторвавшись от умывальника, тихо попросила я. – Поговорите. Кто-то из них спал… А кто-то… пробрался в наш дом или пропустил сюда кого-то… Поговорите, Ирина Яковлевна, я вас прошу!

– Хорошо, я поговорю. А ты помойся и ложись спать. Договорились?

– Угу.

– Давай, моя девочка. Раздевайся… Хочешь, я тебе помогу?

– Нет, – увернулась я от цепких настойчивых рук. – Я сама. Идите, Ирина Яковлевна, со мной все будет в порядке.

– Ну, как знаешь, как знаешь. Хочешь, я Раечку или Иру пришлю?..

– Нет! Оставьте меня, Ирина Яковлевна! Пожалуйста!

Свекровь покорно вышла из ванной, прикрыла дверь, и ее шаги затопали к лестнице.

Я же села на крышку унитаза, сгорбилась и, обхватив лицо руками, заплакала.

Боже, ну почему мне никто не верит?! Что мне делать?!

Вызвать милицию, направить их к Мельникову, и пусть сын губернатора доказывает, что я не сошла с ума? Что вся моя история не вымысел, не бред, а чистая правда?

Да, наверное, так будет правильно. У меня нет сил и дальше бороться с тенями в одиночестве. Я устала! Чуть не погибла, не утонула, не завязла в болоте… Меня травили собакой, гоняли ночь напролет… Я устала!!!

Но сначала, прежде чем звонить знакомому милицейскому генералу, надо вымыться. Смыть с себя запах болота и страха и встретить милиционеров свежей, бодрой и адекватной. Хотя бы внешне.

Я наполнила джакузи водой, легла в теплую бурлящую воду и испытала такое блаженство, словно не в реке полночи плавала, а пехом прочертила половину Сахары. Измученное, ноющее тело распласталось в струях, пузырьки массировали кожу, и примерно на полчаса или больше я забылась. Уснула в теплой, щекочущей воде и очнулась практически свежей или, по крайней мере, посвежевшей. Отмыла слипшуюся от грязи макушку, сполоснулась под душем и голышом сходила за халатом до спальни.